Александр Андреев - Берегите солнце

Прозоровский вдруг медленно повалился на бок. Я наклонился над ним.

- Что с вами?

Лейтенант Прозоровский не ответил. Он уже не дышал...

Бой шел все утро и весь день до самого вечера. Танковые части врага были разбиты и отброшены от шоссе - путь из Москвы на Тулу был свободен. Колонны грузовиков двинулись в осажденный город...

Правое крыло танковой армии Гудериана откатывалось из-под Каширы в южном направлении. Немецкие войска уходили, бросая технику. Наши войска, преследуя отступающего противника, не отставали ни на шаг. Танкисты настигали колонны автомашин и сбрасывали их в кюветы, корежили, давили. Началось изгнание врага из пределов московской земли.

Штаб полка едва успевал передвигаться за передовыми подразделениями.

В одном месте - это было уже за Тулой, на подступах к Ясной Поляне, штаб полка наткнулся на группу немецких солдат и офицеров. Мела метель, и мы встретились лицом к лицу. Вспыхнула жаркая перестрелка. Я повел находившихся со мной людей в атаку. Я видел, как немецкий офицер вскинул пистолет и выстрелил в меня. Почти в упор. В тот же миг он был сражен взрывом гранаты.

Пуля ударила меня в грудь. Разрывная. Она опрокинула меня навзничь. Я никогда не думал, что маленький кусочек свинца может обладать такой страшной силой. Я упал и некоторое время лежал без движения. А ветер нес снег. Поземка со злым свистом неслась по снежному полю и заметала все мертвое и все живое. Возле меня насыпала небольшой сугробик - как могильный холм. Я собрал все свои силы и крикнул: "Родина, сохрани мне жизнь!" И мне почудилось, будто ветер донес до меня чей-то голос: "Не могу, сынок. Не в силах!.."

А мимо бежали люди, бойцы. Они несмолкаемо кричали что-то. Они не могли задержаться, это были первые шаги наших войск от Москвы на Берлин.

Сколько я ни прислушивался к себе, - струна, звеневшая в груди, молчала. Я умирал.

Потом я услышал сквозь вой пурги, сквозь крики обезумевших от восторга людей плач. Это плакал Прокофий Чертыханов, который меня потерял. Он нашел меня, взвалил на спину и пополз сквозь пургу. Он вынес меня с поля. Но к жизни не донес.

Мама, прости, что оставляю тебя в вечном горе - до конца твоих дней.

Нина, жена моя, я обрекаю тебя на одиночество. Расскажи сыну об этой войне, о нас с тобой, обо мне. Прощай.

Россия, прости, что я не смог совершить во имя тебя того, что мог бы совершить.

Люди, я завещаю вам мою любовь и мою преданность Отечеству - большего богатства у меня не было...

Последние слова гвардии капитан Дмитрий Ракитин диктовал мне, военному корреспонденту "Комсомольской правды", лежа в полевом госпитале. Тетради с записями передала мне его овдовевшая жена Нина.

Названия населенных пунктов, номера частей и соединений, а также имена действующих лиц заменены мною.