Под "ищущими его души" и "желающими ему зла" Давид здесь как раз подразумевает не Авессалома, а Семея, сына Геры, и ему подобных.
В городке Бахурим Давид сделал свой первый привал, а Авессалом тем временем вместе со своей армией торжественно въехал в Иерусалим. Столица встретила его мрачным молчанием, и Авессалом вдруг понял, что здесь у него почти нет сторонников. А значит, несмотря на все его успехи, его притязания на престол оставались весьма шаткими. Его власть не могла считаться законной, пока его не признают царем и не помажут на царство иерусалимские священники.
У входа в царский дворец Авессалома, почтительно склонившись, ждал Хусий. Многие исследователи Библии задаются вопросом: почему Авессалом, знавший о безграничной преданности Хусия его отцу, тем не менее поверил ему и ввел в круг своих ближайших советников? Некоторые из них видят в этом нелогичном поведении мятежного принца исключительно промысел Бога: Всевышний ответил на молитву Давида и "расстроил совет Ахитофела", лишив Авессалома способности трезво оценивать ситуацию. Однако библейский текст, не отвергая, разумеется, мысли о том, что все происходящее направляется самим Всевышним, одновременно рисует вполне достоверную и психологическую картину происходящего.
Авессалом и в самом деле поначалу сомневается в искренности Хусия и обоснованно подозревает его в шпионаже. Вместе с тем не следует забывать, что, хотя Хусий и уступал в уме Ахитофелу, он все равно был необычайно мудрым человеком, так что в итоге сумел убедить Авессалома в своей искренности. В немалой степени ему помог в этом и известный психологический феномен: человек, сам ставший на путь измены, готов поверить, что на измену ради сохранения жизни, богатства и власти или удовлетворения своих амбиций способны и все остальные.
Надо заметить, что все существующие переводы этого фрагмента Библии недостаточно точны, и потому автор этой книги вынужден привести его в собственном, дословном переводе:
"И было, когда пришел Хушай Аркиянин, друг Давида, к Авшалому, то сказал Хушай Авшалому: "Да живет царь, да живет царь!" И сказал Авшалом Хушаю: "Такова-то признательность твоя другу твоему?! Отчего не пошел ты с другом твоим?" И сказал Хушай Авшалому: "Нет, ибо с тем, кого избрал Господь и народ и весь Исраэль, с тем и я, и с ним я и останусь. А во-вторых, кому я буду служить? Перед его сыном буду я; как служил перед отцом твоим, так буду и перед тобой"…"(II Сам. 16:16-19).
Мятеж Авессалома.Важность такого, может быть, не очень элегантного, дословного перевода этого отрывка обусловлена тем, что из него видно, что, не желая лгать, Хусий ни разу не заявил о своей готовности верно служить Авессалому. Хусий провозглашает "Да живет царь, да живет царь!" – но при этом не уточняет, кого именно он имеет в виду под царем – Авессалома или Давида. Он говорит о том, что он – с тем, "кого избрал Господь, и народ, и весь Исраэль", но Давид, который был помазан Самуилом и провозглашен 37 лет назад царем всеми коленами Израиля, куда больше подходит под это определение. Наконец, Хусий заявляет: "Как служил перед отцом твоим, так буду перед тобой!" Обратим внимание: он не говорит, что готов служить Авессалому так же, как некогда служил Давиду, как это обычно переводят в Библии, но, по сути дела, признается, что продолжает служить Давиду и именно поэтому стоит сейчас перед Авессаломом.
Таким образом, повторим, Хусий не лжет – он лишь строит свою речь так, чтобы, сказав правду, не дать понять этой правды Авессалому.
Тем временем Авессалом, едва усевшись на трон Давида, спрашивает своих советников о том, какие ему следует предпринять первоочередные шаги для того, чтобы укрепить свои права на престол и представить себя в глазах всего народа не мятежником, а преемником Давида?
И Ахитофел советует Авессалому войти на глазах всего народа к тем самым десяти наложницам Давида, которых тот оставил охранять дворец. Это был страшный совет, так как, последовав ему, Авессалом окончательно отсекал всякую возможность примирения с отцом. Теперь он должен был либо довести переворот до конца и тем или иным путем избавиться от Давида, либо погибнуть. Вместе с тем это был, безусловно, по-своему очень мудрый совет. Во-первых, так как наложницами прежнего царя мог пользоваться только его законный наследник, то этим шагом Авессалом должен был показать, что считает себя именно таковым. А во-вторых, сама невозможность после этого примирения между отцом и сыном должна была убедить сторонников Авессалома, что он не предаст их, и укрепить их готовность идти с ним до конца.
И Авессалом принял этот совет. Он велел раскинуть свой шатер прямо на крыше дворца – той самой крыше, с которой Давид увидел Вирсавию, – и на глазах у всего народа велел вводить в этот шатер наложниц отца. Когда Давиду рассказали об этом, он содрогнулся, вспомнив слова пророка Нафана о том наказании, которое ждет его за грех с Вирсавией:
"Так сказал Господь: вот, я наведу на тебя зло из дома твоего, и возьму жен твоих на глазах у тебя, и отдам ближнему твоему, и будет он спать с женами твоими пред этим солнцем открыто, ибо ты это сделал тайно, а Я сделаю это перед всем Исраэлем и при солнце" (II Сам. 12:11 – 12).
Смерть первого сына Вирсавии, изнасилование Фамари, гибель Амнона – все это было наказанием царю за тот страшный грех. И вот сейчас восставший на него сын на глазах всего Израиля спал с его женами! Но и это, увы, было далеко не последнее испытание, которое ждало Давида.
* * *
Ахитофел прекрасно понимал, что самое главное в создавшейся ситуации – это не дать Давиду собраться с силами, сформировать армию из оставшейся верной ему части народа. Поэтому он предложил Авессалому отобрать из тех, кто встал под его знамена, двенадцать тысяч лучших воинов, и этой же ночью, он, Ахитофел, нападет с этим отрядом на отдыхающее в Бахуриме небольшое войско Давида и убьет царя. Таким образом, единственной жертвой сражения станет Давид, после чего даже самые преданные его сторонники вынуждены будут признать власть Авессалома.
Это снова был мудрый и дельный совет, который пришелся по душе и Авессалому, и всем поддержавшим его старейшинам колен. Однако – и в этом комментаторы опять усматривают волю Всевышнего – прежде, чем ему последовать, Авессалом решил выслушать и Хусия. Хусий, разумеется, поспешил сделать все, чтобы убедить мятежного принца не следовать этому совету и, таким образом, дать Давиду возможность выиграть время.
Для этого Хусий напомнил Авессалому, что вместе с Давидом находится вся его гвардия под командованием Иоава, Авессы и Еффея, и глупо надеяться, что таких испытанных бойцов можно застать врасплох, тем более что сейчас они "озлоблены душою, как медведица в поле, лишившаяся детей" (И Сам. 17:8). И уж тем более глупо рассчитывать застать врасплох Давида, который, как известно, по ночам почти не спит, да к тому же за время бегства от Саула накопил огромный опыт подобных боевых действий, так что он конечно же позаботится о том, чтобы выставить часовых и распределить свои силы так, чтобы одержать победу даже над превосходящим по численности противником. Поражение же отряда Ахитофела, продолжил Хусий, приведет к тому, что народ разочаруется в Авессаломе, снова уверует в полководческий гений Давида и перейдет на его сторону.
