Я (резко): Я умираю с голода!
Он (спокойно): Здесь не богадельня!
Я (вызывающе): Дайте работу!
Он (не отрывая глаз от газеты): Здесь не биржа труда.
Я трясся от ярости, глотая слюни, а опер сидел напротив меня и спокойно ел. Чистенький, довольный. Я вскочил, не помня себя, и уже около входной двери обернулся и выпалил ему в лицо:
— Только в Советском Союзе может быть такая проклятая жизнь! И её создали ваша партия и лично Сталин! Вот вам!
Я уже схватился за щеколду, чуть не стукнувшись лбом о дверь, до того был ослеплен голодом, горем и яростью.
— Постойте, вы! Идите назад, слышите? Вернитесь!
Голос опера звучал приветливо, нежно, почти сладко.
Я повернулся.
За столом опер левой рукой отодвинул тарелку и чашку, а правой взял лист бумаги и ручку.
— Садитесь! Не желаете ли пяток бутербродов с колбаской и рыбкой? Что? Наверное, и чаю! А? С лимончиком? Я так и думал! Дежурный! На носках! Давай сюда покушать. Живо! Человек голоден, слышишь?
Не успел я закрыть открывшийся от удивления рот, как передо мной появились тарелка с грудой бутербродов и большая кружка ароматного чая с лимоном. Я схватился за сердце — что это, не сон ли?
И принялся есть… Жрать… Трясясь от страха, что добрый опер передумает и прикажет унести недоеденное.
Но опасения были напрасны — опер не передумал.
— Покушали? Ну, и прекрасно! Курите? Вот папиросы, берите, берите, не стесняйтесь! Ну, а теперь давайте поработаем: вы просили работу — вот она и нашлась! Что вы сказали о жизни в Советском Союзе? О товарище Сталине? А? Мы с вами сейчас откроем дело по обвинению вас в антисоветской агитации! Поскольку вы — бывший контрик, получите десяточку! Начинаем протокол допроса!
Я отвечал на вопросы и захлебывался от радости, доктор, понимаете — отвечаю, а внутри всё дрожит — конец моим мукам, я снова в заключении, милый мой доктор, говорю, и в голове прыгает: «Наконец-то избавился от свободы! Освободился от неё на десять лет!»
Вот, друзья, система, доводящая честного и нормального советского человека до такого состояния! «Наконец-то я освободился от свободы!» — лучше этого не скажешь!
Пауза.
— Анекдот, убедительный своей реальностью.
— Страшное время…
— Да. Так было.
— Неосталинизм, — произнёс Борис, закуривая папиросу, — это проявление материальной заинтересованности и страха потерять место у кормушки. Пока будет кормушка, до тех пор будет и кормушечная идеология. Жив и набирает силу бюрократический партийный аппарат, значит будет жить и крепнуть неосталинизм. Бюрократ — это кормушеч-ник, и неосталинизм — это его кормушечная идеология.
Степан сделал знак рукой и сказал:
— Но тут надо подчеркнуть и ещё одно обстоятельство: сталинщина и неосталинизм — это признаки слабости. Так было у Сталина, так мы наблюдаем теперь и у Хрущёва: он шагнул было к демократии, но поскользнулся и опёрся на своего учителя. Неосталинизм — резервная линия на случай отступления.
— А я утверждаю большее: неосталинизм не только признак поражения в прошлом, он ещё и вернейший путь к поражению в будущем, — добавил Семён. — Знайте, друзья: неосталинист — это пораженец.
Степан вмешался со словами:
— Развенчание Хрущёвым Сталина — это запоздалое возмездие ему лично, но это же и катастрофический удар по партии, стране и международному рабочему движению. Без развенчания не было бы падения веры в коммунизм, а не было бы разочарования масс — не было бы и хрущёвщины. Культ личности Сталина — это ярчайший пример идеалистического взгляда на историю, но переучивать народ надо было исподволь и не такому сталинскому лакею, как Никита Сергеевич.
После резни в тридцать шестом — тридцать восьмом годах умные её организаторы стихли и притворились, что резни вообще не было. Но на днях я просматривал старые газеты и нашёл, что ещё 19 апреля 1939 года нашёлся один дурак, вылез вперёд и через газету «Правда» гаркнул на всю страну: «Здорово мы на Украине почистили врагов, но некоторые ещё остались. Поэтому надо смотреть в оба!» И этим палачом-холопом был Хрущёв, нынешний разоблачитель Сталина. Нет, не ему бороться за ум и сердце нашего народа! Ты хочешь что-то сказать, Борис?
— От комсомольцев я слышал не раз, что мы, старики, устарели со своим марксизмом-ленинизмом: новое время требует и новой идеологии. Они восстают против Ленина потому, что Хрущёв усиленно прикрывается ленинизмом так же, как это некогда делал Сталин. Бедный, бедный Ильич!
— Вот ты говоришь «бедный, бедный Ильич!», — продолжал Степан. — Конечно, Ленин был умным, порядочным и культурным человеком, он пришёл бы в негодование, увидев, какие мерзости и глупости прикрываются его именем. И в то же время об этом следовало бы больше молчать!
— Почему?
— Потому что он — первопричина наших несчастий!
Присутствующие изумлено подняли головы.
— Да, да, товарищи, не удивляйтесь. Наши фальсификаторы создали фантастическую фигуру святого, который всё знал и всё предвидел, не совершал ошибок и умер без греха. Эта басня — лошадиный корм для народа, но даже самые трезвые и интеллигентные люди поддаются такому грубому обману и представляют себе, что вот, дескать, был у нас когда-то один добрый правитель, а потом ему на смену вдруг и неизвестно откуда явились психопат-палач и наглый неуч. По своей природе добрый и умный правитель ничем не связан со злым и глупым правителем и от его дел стоит в стороне.
Это не так, товарищи!
На VIII съезде Советов в 1920 году, сорок три года тому назад, меньшевик Дан сделал Ленину запрос о том, что ВЧК постепенно приобрела слишком много власти, становится государством в государстве и начинает властвовать над ВЦИКом. Запрос очень серьёзный, и поставлен он был по-государственному. Как же ответил Ленин? Слушайте, я заготовил выписку из 42 тома полного собрания сочинений В.И. Ленина, страницы 176–177:
«Дан здесь говорил, будто в канцелярии ВЧК имеется бумажка о том, что меньшевики не подлежат Октябрьской амнистии, и гражданин Дан делает отсюда вывод, что ВЧК учит и властвует над Президиумом ВЦИК. Мы, стоящие у власти, разве можем этому поверить? Разве находящиеся здесь 70–80 % коммунистов не знают, что во главе ВЧК стоит член Центрального исполнительного комитета и Центрального комитета партии тов. Дзержинский, а в Президиуме ВЦИК имеется шесть членов Центрального комитета нашей партии? Думать, что при таких условиях Президиум ВЧК или оперативное управление ВЧК учит и властвует над Президиумом центрального исполнительного комитета, конечно, не приходится, это просто смехотворно. В этом, понятно, ничего интересного нет, и представитель партии меньшевиков здесь разыграл просто игру».
