После такого сообщения мама опять тяжело заболела. А тут еще, как на грех, Калининский облвоенкомат вместо аттестата, по которому мама получала деньги от меня, назначил пенсию. Вера в то, что я жива, была начисто разбита.
Позже, лет пять спустя после войны, меня повесткой вызвали в Ногинский райвоенкомат - по месту жительства - и дали под расписку прочесть исполнительный лист Калининского облвоенкомата, в котором требовали с меня вернуть долг в сумме трех тысяч рублей за пенсию, якобы незаконно выплачиваемую моей матери в течение пяти месяцев. В случае неуплаты, грозились дело передать в суд...
- Я не буду платить, - сказала я тогда майору - начальнику 1-го отдела военкомата. - Никто не просил назначать моей матери пенсию вместо аттестата. А впрочем, пусть Калининский областной военкомат взыщет с ВВС не выплаченное мне вознаграждение за успешно совершенные мной боевые вылеты, - пришла мне в голову такая мысль:- из нее возьмите себе, сколько надо, а остальное вышлите по моему домашнему адресу.
- Пишите докладную! - сказал майор.
Я написала. Но до сих пор - полвека прошло! - ни ответа, ни привета...
Проболев более месяца, мама с трудом дошла до церкви и договорилась с священником отпеть меня и отслужить по православному молебен за упокой души. Кстати, поминальник - книжечка такая с крестом на обложке, в которой записи о здравии и отдельно за упокой - хранится у меня в письменном столе до сих пор. В графе за упокой записано "Воин Анна, а потом - сердито так! - вычеркнуто другими чернилами маминой рукой...
После "похорон" были поминки. Собрались старушки, молодежи в деревне совсем не было. Об этих поминках мне потом расскажет тетушка Анисья - мамина родная сестра. Удивительная личность. Если мама была строгая, правдивая во всем, то тетушка - озорная, веселая такая балагурка. Две родных сестры, но как два полюса. Тетя с двенадцати лет работала на Кувшиновской бумажной фабрике сшивала тетради. Вышла замуж за балтийского моряка, своего земляка. Он погиб в Кронштадском вооруженном восстании. В нынешнюю перестройку Указом президента восставших против большевиков кронштадцев реабилитировали. А у тетушки, Анисьи Васильевны Шеробаевой, остался от него увеличенный портрет бравого моряка, да двое детишек - Коля и Паня, которых пришлось поднимать одной. С годами боль утраты стала проходить и Анисья вновь обрела свой веселый характер.
После всех моих бед я, наконец, приехала к маме в деревню Володово. Мы сидели в обнимку с тетушкой за столом, покрытым праздничной домотканной белой скатертью с кистями. На столе кипел самовар, начищенный кирпичом до сверкания, близкого, как мне в детстве казалось, к золоту. Этот самовар был средний. Почему средний? Да у нас дома было три самовара, подаренных священником Гавриилом - маминым родным дядей, братом моей бабушки Анны. Первый самовар был большой - ведро воды в него входило. Средний полведра, а самый маленький - на пять стаканов. Его мама рано утром быстренько кипятила и, первым делом, пила из него чай. Большой самовар разжигался углями заранее - это когда вся семья была в сборе. Особенно хорошо было в доме по субботам. Топили баню, и вначале, в самый жар, мылись мужики, а потом - уже женщины. После бани пили чай до пота. На столе стояли блюда с брусникой моченой, клюквой, черникой...
У нас в доме было много художественной литературы. Откуда в глухой деревеньке много книг? Да все тот же священник Гавриил приносил нам, детям, в дар, и книг скопилось порядочно. Он много нам рассказывал из истории, географии, знал много стихов. Помню, отец Гавриил всегда советовал, что надо прочитать. А теперь вот, в 1945 году, когда мы с тетушкой сидели за праздничным столом в честь моего воскрешения из мертвых, в очередной раз, когда мама переступила порог из кухни, неся тарелки со снедью, тетушка громко, чтобы мама слышала, объявила:
- А теперь, племяннушка, я тебе расскажу, как твоя матушка справляла по тебе поминки. Не буду врать, - начинала тетя. - На столе было много еды, стояли рюмочки, и вот она достала из шкафчика графин, налила нам по рюмочке, а графинчик-то опять в шкаф, да ключик-то в нем и повернула на "заперто".
- Уж неправда твоя, неправда, Анисушка! - взмолилась мама.
А тетя Анисья, подмигнув мне, продолжала:
- Как неправда? - Правда, чистой воды правда.
Мама сокрушалась, не поняв очередной тетиной шутки, а тетя продолжала балагурить, и так радостно, так тепло было у меня на душе после пережитого, что передать все - и слов-то не найду...
Вот еще один эпизод из той давней поры. Значит, когда мама получила от меня весточку и у соседей убедилась, что она не сошла с ума - что ее младшая дочь Анютка жива! - на радостях надела она свою праздничную одежду и направилась в райвоенкомат.
Позже военком вспоминал этот визит:
- Заходит старушка, возбужденная такая - и прямо ко мне. "Сынок, говорит, - сними ты с меня эту проклятую пенсию!" Я стал расспрашивать старушку - как ее фамилия, кто такая, за кого пенсию получает, а она твердит одно и тоже: сними пенсию, да и только. Наконец разобрался, что к чему, усадил, напоил чаем - и, успокоенная, она ушла...
Сватовство полковника
Майор Д.П.Швидкий, когда нашел меня в штабе 16-й воздушной армии, передал мне письмо. Оно начиналось несколько необычно:
Дорогая Аннушка!
Я очень болен, пишу лежа, но я испытываю радость, когда пишу вам.
Когда мы вас потеряли, я долгое время не мог прийти в себя от горя. Вам непонятно это чувство? Я сам его неясно понимаю, но твердо знаю, что вы мне очень дороги. Возможно, не время об этом писать, ведь вам сейчас не до этого. Я делаю для вас все, что я могу, и даже немного больше. Будьте хладнокровнее, но настойчивее. Я надеюсь, что майор Швидкий привезет вас в полк! Прошу, прежде всего, заехать ко мне, иначе вы меня обидите.
Вас все ждут в полку. Если не отпустят- потерпите и помните, что я все время думаю о вас и буду надоедать начальству. Но очень хочу верить, что вы приедете...
По-дружески обнимаю ваши худенькие плечики и желаю вам добра.
Глубоко уважающий вас В. Тимофеев. 21.02.45 года.
Письмо это было от командира нашей 197-й штурмовой авиационной дивизии полковника В.А.Тимофеева.
Удивили, обрадовали и заставили задуматься его строки. Почему он мне так пишет? Ведь я его мало знаю. Больше того, я всегда с каким-то отчуждением и недоверием относилась к начальству. В полку летчики даже шутили, что Егорова игнорирует начальство, а потому и ходит в лейтенантах, занимая должность подполковника. С командиром же дивизии у меня был даже "конфликт". Полк тогда перебазировался на аэродром Дысь под Люблином. Мне запланировали перелет с последней группой. И вот стою с летчиками, разговариваю, вдруг, откуда ни возьмись, идет командир дивизии. Подходит к нам. Я по всем правилам докладываю ему, говорю, что сейчас вот будет готов из ремонта Уил-2 и мы улетаем.
