Профессор Люблинский о «сомнениях Ганнибала» заключает:
«Кто может доказать, что они не могли быть искренними? При ином предположении нам будут совершенно непонятными тот тон и та горечь, какою наполнено его ответное письмо к жене».
Нападение четвертое. – «Если Африке заявляется отвод, чем объяснить, что увезенная дочь, Надежда Осиповна, которой было суждено стать матерью Александра Пушкина, впоследствии получила прозвание “прекрасная креолка”?»
Защита. – Южные черты – не обязательно африканские. В недалеком расстоянии от Суйды находилось имение выходца из Индии, князя Визапура, знаменитого светского льва, то есть успешного дамского поклонника.
В книжке «Рассказы бабушки Благово» (СПб, 1885, стр. 458–460) поминается и Марья Алексеевна. Оказывается, именно про нее по Москве ходил стишок:
В Москве нашлась такая дура,
Что, не спросясь Амура
Пошла за Визапура.
(По смыслу надо бы не «Амура», а «Авгура», то есть «не спросясь совета».)
Не берусь утверждать, что Визапур – единственный представитель индийских цыган, коего следует принимать в расчет. Достаточно сделать вывод ограничительный. Происхождение от Ганнибала – возможная версия, но почему бы не держать ее под вопросом, наряду с прочими?
Нападение пятое. – «Пушкин говорит с Борисом Федоровым о своих незаконнорожденных отпрысках во множественном числе. Почему вы ведете речь об одной Анжелике?»
Защита. – Другие имена оставляю в качестве засадного полка.
Не предупредив, что имею какое-то отношение к тексту, предложил его вниманию одного из читателей. Результат превзошел ожидания.
Балетмейстер и композитор Иосиф Ильич Слуцкер (ныне покойный. – Ред.) обладает отличной памятью и неукротимой жизненной энергией. Он успел в юные годы в своем родном городе Клинцы услышать выступление вождя Красной Армии Льва Троцкого. Тогда обходились без всяких звукоусилителей. Оратор говорил с балкона Госнардома, стоявшего на Большой улице, впоследствии улица Карла Либкнехта.
– Я на всю жизнь остался под впечатлением, я был заворожен красотой его речи, богатством слога, музыкальностью интонаций. С тех пор, особенно в поездках за рубеж, я стремился – и сумел – прочесть все, им написанное. Вот почему я считаю эту версию крайне интересной, но все же не доказанной, не вполне убедительной. Вот что меня смущает. Если оно все было так, почему же сам Троцкий ни в одном из печатных выступлений не сказал ни слова, не оставил намека на тайну своего происхождения?
– А не является ли намеком тот факт, что его самого зовут Лев, старшего брата – Александр, сестру – Ольга? То есть повторены все три имени…
– Что из того? Таких повторений, в уважение памяти поэта, могли быть десятки…
– Но ведь в статье написано, что он умышленно опускал фамилию, под которой числился его отец. Отсюда возможен обратный вывод: он точно знал, что истинная, фактическая фамилия – совсем другая.
– Если знал – тем более необъяснимо молчание. Ведь, казалось бы, как раз в его интересах было сделать эту тайну известной. Значит, все-таки не знал? Но разве мог не знать? Тут что-то не так…
– Давайте подумаем. Допустим, что тут не одна тайна, а несколько, друг от друга неотделимых. Кроме того, возможно, он знал только вторую половину, только ближайшую к себе часть. А в этой, да и в первой половине, могли быть неудобные, так сказать, «невыгодные» предки. Если в его родословной – генералы царской службы, если его дед – губернатор, объявлять об этом было вовсе ни к чему.
Развернем оставленную в запасе, на вид сложную, но вместе с тем наиболее вероятную версию.
Виднейший пушкинист Б. В. Томашевский отрицательно относился к узко-биографическим трактовкам лирики поэта. Он отметал догадки, сводившиеся к выкликанию наугад различных женских имен. Протестуя против домыслов и легенд, он отнюдь не призывал умалчивать о действительных фактах.
Несколько стихотворений, каждое по отдельности, нигде не суммируя частные наблюдения, Томашевский соотнес с женским именем, очевидно единственным, которое он посчитал бесспорным.
Какие-то ему ведомые доводы ученый в печати не привел. Однако, хотя и врассыпную, вразброс, не прикоснулся ли он к чреватому последствиями сюжету?
Борис Викторович отличался отменным здоровьем. Во время отдыха в Крыму, превосходный пловец утонул, купаясь на пляже Гурзуфа. Виновником гибели могли оказаться медузы. Согласно древнегреческой мифологии одна из них, Медуза Горгона, превращала каждого, кто осмеливался на нее взглянуть, в камень…
Ее звали Катерина. Екатерина Раевская, дочь знаменитого боевого генерала, 15 мая 1821 года она вышла замуж за генерала Михаила Федоровича Орлова, в то время командовавшего 16-й дивизией. Свадьбу играли в Киеве. Сын Катерины Николай родился 20 марта 1822 года, то есть на целый месяц (на 29 дней) позже обычного срока.
Отсчитаем обратно 40 недель (280 дней). Спрашивается, где была Екатерина Николаевна в понедельник, 13 июня 1821 года?
По данным «Летописи жизни и творчества Пушкина» (с. 274–275) Пушкин воротился в Кишинев из Одессы 25 или 26 мая. Чета Орловых прибыла из Киева в Кишинев около 5 июня. Итак, все действующие лица нашего сюжета в должное время оказались в должном месте. Николай Михайлович Орлов со временем стал губернатором в том же Кишиневе.
В журнале «Кодры» (Кишинев, 1983, № 4) высказывалось предположение: один из самых проницательных и проникновенных пушкинистов, Михаил Осипович Гершензон, – тайный потомок Николая Михайловича Орлова. Вот главный аргумент: дочь губернатора Вера Николаевна Орлова замуж не вышла, посвятила свою жизнь заботе о… М. О. Гершензоне. Опекала его не в качестве подруги, а в качестве матери или сестры. Она владела домиком возле Арбата, в Плотниковом переулке, и подарила весь флигель М. О. Гершензону по случаю его женитьбы на сестре пианиста А. Б. Гольденвейзера.
Добавим, что у Н. М. Орлова могло быть несколько побочных детей. Если одного ребенка взяла в приемыши кишиневская семья Гершензонов – точно таким же образом мог получить столь же надежных усыновителей и их фамилию Давыд Леонтьевич «Бронштейн».
Заключительную часть данной публикации («Прибавление») читатели увидят впервые. Предшествующие страницы печатались в одном из альманахов. С ним ничего плохого не случилось. Но, например, «Литературная газета», сообщая о выходе альманаха, не ограничилась тем, что опустила название моего текста. Удалили имя автора, заменили на инициалы экономиста (О. Р. Лациса. – Ред.). Таким образом, немалый круг читателей, интересующихся пушкинианой, был оставлен в неведении.
