— Вы лучше скажите, что мне отвечать, когда он спросит о вашей конференции в Никольске-Уссурийском? Там, кажется, стоит ваш доклад.
Эге, старик отбросил всякую дипломатию!
Сергей Георгиевич поднялся и с самой лучезарной улыбкой, на какую только был способен, заявил.
— Поверьте, генерал Оой узнает об этом из своих источников. Вам незачем трудиться.
Кровь снова бросилась председателю в дородные щеки. Его открыто оскорбили подозрением в доносительстве… А молодой человек, уронив голову в коротком военном поклоне, уже выходил из кабинета. Что ж, господа, потом не обижайтесь! Сами виноваты…
Мстительное настроение не оставило Медведева и в коляске. Терпение его кончилось, выбор сделан. С большевиками договариваться бесполезно…
Теплый весенний день заливал раскинувшийся по холмам приморский город. Бухта Золотой рог в окружении двух берегов походила на тропическую лагуну. Вдали, за рейдом, синее море кипело белоснежными барашками. Мимо каменной тучи Эгершельда тихим ходом пробирались к выходу в океан громадные туши пароходов. Давным-давно привычная картина.
Убаюканный покачиванием покойной коляски, согретый солнышком и освеженный влажным океанским ветерком (экий райский выдался денек!), Медведев отходил душой и готовился к разговору с Коротышкой.
Недавно, находясь в гостях, играя в карты, Медведев увлеченно рассуждал о перспективах политической борьбы в Приморье. Один из партнеров ядовито поддел его замечанием, что земская управа всего лишь прикрыта розовой крышей, а само-то здание ее откровенно красное. Другой сказал еще обидней: крыша земская, а здание советское. Медведев отговаривался тем, что сотрудничество с большевиками вынужденное. Вот только бы японцы убрались к себе домой! Откроется простор для комбинаций. Конечной целью своей борьбы Медведев видел создание демократической республики на платформе сепаратизма. Московские большевики будут надежно блокированы «Читинской пробкой», и Приморье окажется как бы за рубежом центральной Советской власти. Справиться здесь с большевиками не составит такого уж большого труда.
Генерал Оой каждый раз поражал Медведева крохотным росточком, и председатель управы испытывал неловкость за свою тучную представительную фигуру. Поневоле приходилось смотреть на японца сверху вниз, Медведев поспешил свалиться в кресло, утонуть поглубже. Генерал, словно читая его мысли, благодарно и вежливо улыбался. Однако Медведев, давний здешний житель, не обманывался показною вежливостью японца. Вот с такою же улыбочкой он в случае чего велит и кожу снять!
По мнению Медведева, сложное время, переживаемое сейчас Приморьем, требовало жертв от всех, и будущий премьер был готов поступиться многим, даже пострадать. Против военной силы японского командующего он пока лишь располагал своим недюжинным опытом и искусством политика. Не может быть, чтобы он не перехитрил этого солдата, всю жизнь знающего один веский аргумент — солдатский штык. В крайнем случае на пользу дела не худо обратить и этот самый японский штык. Победителей не судят!
— Японские войска, — говорил генерал, топорща плечи и выставляя толстенький животик, — японские войска не имеют никакого отношения к борьбе политических групп у русских. Старый русский дом должен быть перестроен по русскому же образцу. Но гуманный смысл требует, чтобы в этом доме было хорошо жить всем. К сожалению, находятся нехорошие люди, они всячески мешают перестройке этого дома. Цель японских войск оградить хороших людей от людей плохих.
«Ловко! Это же он о том, что останется здесь до тех пор, пока не уберет всех нехороших».
Как можно дипломатичнее старик Медведев осведомился, кого же японский генерал считает именно плохими. Появился было Гайда — с ним быстро покончили. Генерал Розанов окончательно сбежал… Междоусобица, по всем признакам, подошла к концу. Русским остается парламентарный путь, чтобы решить все свои внутренние проблемы. Медведев едва не брякнул, что надобности в японских войсках никакой…
Желтое лицо японца на миг окаменело, затем снова расплылось в широкой улыбке.
Как бы упрекая старика за скрытность, генерал заговорил о том, что в Приморье с каждым днем растут военные формирования так называемых большевиков. Эти самые большевики исподволь, незаметно создают большую армию. Японскому командованию известно, что большевики уже располагают четырьмя дивизиями и двумя отдельными бригадами.
Осведомленность Коротышки поражала. Сам Медведев знал только, что большевики всего лишь перетасовывают свои отряды, вышедшие из тайги. Но какое дело японцам до партизанских формирований? Они что, никогда не видели их, не знали о их существовании? И знали, и видели. 31 января отряды со знаменами и с музыкой вошли в город, а недавно, в марте, участвовали в демонстрации. Почему такая придирчивость именно сейчас?
Глядя в желтые глаза своего собеседника, Медведев неожиданно представил, как поступит Коротышка с большевистскими главарями, попади они ему в руки, в полное и безраздельное распоряжение. По коже пробежал мороз. Похоже, что и сам этот пигмейчик в генеральских погонах понимает толк в мучительстве людей. И председателю управы пришла мысль о необходимой жестокости в современной политической борьбе. Неплохо бы, к примеру, натравить японцев на большевиков, арестовать хотя бы лидеров, — без головки большевики сразу потеряют всякую силу. Убивать их вовсе не обязательно, можно же просто изолировать. Впрочем, это дело не его, а самих японцев. Сами как-нибудь сообразят… Но если только его избавят от большевиков, развяжут ему руки… о, вот тогда он развернется!
Вовремя спохватившись, Медведев своего желания не высказал. Напористый японец немедленно сделает встречный ход и потребует, чтобы управа официально обратилась к нему за помощью.
Подождав достаточное время, генерал Оой взял со стола узенький листок бумаги с замысловато-четкими иероглифами.
— Мне сегодня передали одну важную бумагу. Эта бумага подписана каким-то Лазо. Так вот, пока такие, как Лазо, подписывают такие важные бумаги, необходимость в наших войсках существует.
Медведев слегка опешил от доверительной откровенности японца. Что это — дерзость? Или доверие как единомышленнику, которому тоже не с руки вожжаться с большевиками? Однако всякая двусмысленность исчезла: японцы из Приморья не уйдут. Именно так Медведев понял заявление генерала.
Пока он прикидывал в уме достаточно решительное, но не выходящее за рамки вежливости возражение, генерал Оой завел речь о недавних выборах в Совет. Конечно, это внутреннее дело русских, однако надо понять и положение японского командования: просто кружится голова от обилия учреждений, претендующих на власть. К земской управе еще прибавился Совет. Кто из них владеет положением? С кем из них японскому командованию поддерживать официальные отношения?
