Ознакомительная версия.
В 16:30 26 апреля первые «Хе-111» сбросили на центр городка 6 тяжелых бомб. В течение следующих трех часов самолеты «Кондора» наносили разрушительные удары по Гернике.
Вот как описывал это варварство один из очевидцев этой трагедии:
«Первая бомба взорвалась перед гостиницей «Хулиан», вскрыв четыре этажа. В 90 метрах от этого места боец-доброволец был сбит взрывной волной. Открыв глаза, он увидел летевшие в воздухе руки, ноги и головы разорванных на части людей. В последующих налетах самолеты сбрасывали боевые зажигательные средства на теснившиеся ряды деревянных домов, подвергая их уничтожающему огню. Три больницы подверглись ударам с воздуха, — больные дети, раненые солдаты, врачи и медсестры, находившиеся там, умирали вместе».
В сумраке, когда схлынула последняя волна бомбардировщиков, большая часть Герники была в огне. Развалины все еще тлели и на следующее утро, когда в город прибыли иностранные журналисты. Они увидели, как ошеломленные горожане выискивали среди руин останки людей, дорогие семейные реликвии и уцелевшие вещи.
Наши соотечественники воевали по разные стороны баррикад, а порой сражались даже вместе на стороне республиканцев, получали ранения и погибали — и белые и красные. Таков русский дух помощи попавшим в беду людям…
Надо отметить, что председатель РОВС генерал-лейтенант Евгений Карлович Миллер все больше склонялся к мысли о необходимости сотрудничества с нацистами. События в Испании, победа Франко при помощи германского оружия и прямой поддержке Гитлера толкала его к мысли встать на сторону главного противника Красной России и принять участие в готовящемся походе против большевиков.
Гитлера поддержал, правда, несколько позже, даже наш соотечественник в Америке, выдающийся авиаконструктор Сикорский.
«РОВС должен обратить все свое внимание на Германию, — часто сам с собой рассуждал Евгений Карлович, — это единственная страна, объявившая борьбу с коммунизмом не на жизнь, а на смерть…
Православная вера, родина, семья — вот те три устоя, на которых русский строил свою жизнь, свое государство. И им советская власть, олицетворенная коммунистами, объявила беспощадную войну. В моей душе живут сейчас три чувства — безграничная ненависть к большевикам, правящим Россией, надежда, что мне придется участвовать в свержении их власти, и вера в грядущее возрождение России».
Ориентация на немцев потом сыграла злую шутку с генералом…
* * *
Утром в среду 22 сентября 1937 года председатель РОВС генерал-лейтенант Е. К. Миллер (1867–1939) встал рано. По установившейся привычке, Евгений Карлович легко соскочил с кровати, размял тело энергичной зарядкой, умылся и, быстро перекусив (чашка кофе с бутербродами), прибыл в канцелярию Союза по адресу: рю Колизей, дом № 29, как всегда, в 10 часов 30 минут.
С утра он казался не только себе, но и подчиненным несколько озабоченным. Его что-то угнетало — предчувствие чего-то нехорошего, может, даже беды мрачной тучей нависло над ним. Но он отгонял эти черные мысли личного провидения, так как помнил еще со времен учебы в Николаевской академии Генерального штаба меткий совет Эврипида: лучший пророк тот, кто пророчит хорошее. Плохого он себе напророчить, естественно, не хотел.
Учитывая заинтересованность Миллера в контактах с немцами, генерал Скоблин накануне предложил ему встретиться с представителями германского генерального штаба. Это предложение заинтересовало Миллера, — время было тревожное и в России, и в Германии.
Новое руководство НКВД в лице Н. И. Ежова, начавшее поголовные политические чистки, окончившиеся кровавыми репрессиями, приняло окончательное решение похитить Миллера, а на его место поставить Скоблина. Об этом не только знал «Фермер», но и надеялся на благополучный исход задуманной операции, — он верил в ее успех, потому что аналогичные мероприятия с его участием проходили, как говорится, без сучка без задоринки.
Миллер в принципе согласился с идеей встречи, но опытного генерала и руководителя РОВС что-то насторожило в этом приглашении, и он, перед тем как уйти на встречу, решил оставить записку такого содержания:
«У меня сегодня в 12.30 свидание с ген. Скоблиным на углу улиц Жасмен и Раффе. Он должен отвезти меня на свидание с германским офицером, военным атташе в балканских странах Штроманом и с Вернером — чиновником здешнего германского посольства. Оба хорошо говорят по-русски. Свидание устраивается по инициативе Скоблина. Возможно, что это ловушка, а потому на всякий случай оставляю эту записку. 22 сентября 1937 года. Ген. — лейт. Миллер».
Записка была запечатана в конверт.
Передавая ее генералу П. А. Кусонскому, он сказал:
— Вы подумаете, может быть, что я сошел с ума… Но если что-нибудь случится, вскройте это письмо.
— ???
— Да, да — вскройте!
— Конечно, конечно, Евгений Карлович, — заторопился успокоить Кусонский своего начальника.
Миллер, конечно, не сошел с ума. За несколько дней до встречи с «немцами», предложенной Скоблиным, к нему приходили руководители парижского отделения Народно-трудового союза (НТС), которые предупредили главу РОВС относительно генерала Скоблина, вернее, его жены — известной певицы Надежды Плевицкой. Суть этого обращения имела свою предысторию.
Представители советской разведки несколько недель назад неудачно пытались завербовать их сотрудника. Из разговоров с чекистами стало ясно, что в руководстве РОВС у них имеется агент. По косвенным данным, им мог быть Скоблин — командир Корниловского полка добровольцев юга белой армии. Бдительные господа из НТС решили поделиться своими опасениями в отношении «крота» с генералом Миллером, который из приличия поблагодарил своих коллег по борьбе с большевизмом, но заявил им свою точку зрения:
— Простите меня, вы все молодые и малоопытные, а Скоблин заслуженный боевой генерал, всеми уважаемый, не раз на алтарь отечества возлагал свою голову. Он геройски отвоевал в Крыму, стоически перенес все мытарства наши. А их было у него с войсками много, очень много…
Так что давайте забудем про то, что вы мне рассказали.
Не могу, нет, не могу я поверить…
Для многих было подозрительно и то, как уже упоминалось выше, что Скоблин, практически нигде не работая, тратит много денег. Та зарплата, которую он получал от РОВС, позволяла вести лишь скромную жизнь.
Отдельные сослуживцы по штабу РОВС замечали элементы бравады со стороны Скоблина. Он словно невзначай всегда в беседах о жизненных проблемах подчеркивал, что его жена «зарабатывает концертами, как исполнительница народных песен, большие деньги». Но проверка, к сожалению, уже после похищения Миллера показала, что артистическое турне по прибалтийским странам в начале 1937 года принесло Плевицкой одни убытки.
Ознакомительная версия.
