Рубан поделился своими размышлениями о том, как, по его мнению, надо преодолевать возникающие трудности и решать новые проблемы. Он, например, считал, что льготы для добровольно сдающихся в плен уже не полностью отвечают сложившейся обстановке. Немцы теперь знают, что в советском плену не расстреливают, их не страшат условия жизни в плену: этот нацистский обман в значительной мере развеян. Но они боятся остаться в России на долгие годы, пока не будет восстановлено разрушенное ими народное хозяйство СССР.
Действительно, это опасение все еще сдерживало немецких солдат от капитуляции. Мы, разумеется, были знакомы с этим аргументом мнимого "вечного рабства в Сибири", поэтому согласились с Рубаном, что наряду с пропагандой пяти льгот, установленных советским командованием, надо подчеркнуть, что лагеря для пленных немецких солдат создаются теперь близ границ Германии.
Был рассмотрен и другой важный вопрос, поставленный Рубаном, - об усилении работы среди немецкого населения. До сих пор политорганы фронта к мирным жителям Германии непосредственно не обращались, ограничиваясь лишь распространением листовок, присылаемых из Москвы. Ну а как быть теперь? Ответ только один - развернуть эту работу самым активным образом, неустанно разъясняя немцам политику Советского государства в отношении Германии и в то же время разоблачая клеветническую нацистскую пропаганду. Наша группа помогла политорганам фронта уточнить основные направления, а также формы работы среди немецкого населения. Определили свое участие в этой работе и представители НКСГ и ОНО.
Самой интересной фигурой среди антифашистов из пленных был на 1-м Украинском фронте уже известный читателю полковник Луитпольд Штейдле. В качестве уполномоченного НКСГ и СНО он многие месяцы находился на переднем крае и вел пропагандистскую работу честно, страстно и, надо отдать ему должное, умело. Мы и раньше встречались, но теперь, общаясь на фронте, я узнал Л. Штейдле ближе, полнее. Ему было 48 лет. Высокий и стройный. Происходил он из семьи потомственного военного, лейтенантом участвовал в первой мировой войне, демобилизовался, но спустя полтора десятка лет снова вступил в вермахт, дослужился до командира полка. И хотя он не был ярым сторонником нацистов и в партии их не состоял, Гитлеру служил верно, получил от него Рыцарский крест, пока Сталинград не разделил их.
Сталинградская битва - начало перелома в миросозерцании Л. Штейдле, антифашистское движение среди военнопленных завершило его. Он стал вице-президентом СНО, сторонником присоединения к НКСГ. Как их уполномоченный на фронте, был неутомим: провел сотни выступлений по "звуковкам" и радио, написал сотни полторы листовок, обращений и писем, участвовал во многих крупных агитоперациях. Обращаясь к офицерам вермахта, к своим бывшим друзьям - командирам дивизий и корпусов, он находил необходимые слова, разъясняя ложность в данной ситуации "законов чести" и несостоятельность "клятвы верности". В прошлом один из руководителей католического движения в Германии, он обращался и к католикам, даже к самому папе Пию XII.
Особенно гневными были его разоблачения Гитлера и нацистов. "Гитлер, каким его никто не знает" - так называлась, например, одна из его листовок. Призывая немцев "жить для Германии", он неустанно пропагандировал идеи НКСГ. Это было тоже важно, поскольку, как показала анонимная анкета, распространенная среди пленных во фронтовом лагере, 40 процентов из них ничего не знали об НКСГ. Впрочем, заметил Л. Штейдле, судя по пленным, советские листовки сохраняют в "потайных местах" почти все солдаты "на всякий случай", чтобы, когда этот случай представится, не оказаться вдруг "с пустыми руками". Вместе с полковником Л. Штейдле мы побывали во фронтовой антифашистской школе, где он, как выяснилось, успевал читать лекции{86}.
Школа располагалась близ города Тарнув в бывшем графском особняке. Возглавлял ее политработник майор В. С. Бабенко. За 10 месяцев школа подготовила более 200 антифашистов-немцев, 50 венгров и 22 поляка, в прошлом насильственно мобилизованных в вермахт. Выпускники школы стали доверенными антифашистов в армиях и дивизиях, многие были заняты агитработой в расположении вражеских частей. Что касается поляков, то они увлеченно работали с местным населением.
Мы познакомились с программой школы, ее учебными планами. Выяснилось, что некоторые разделы успели уже устареть. В лекциях и на семинарах порой повторялись тезисы, доводы и аргументы чуть ли не годичной давности. Все еще фигурировал, например, тезис о неизбежности поражения Германии, хотя теперь вряд ли кто мог сомневаться в этом: рейх агонизировал, и его предсмертных конвульсий не видел разве что только слепой. Следовательно, надо вооружать антифашистов теми знаниями, которые им необходимы для освобождения Германии от нацистского режима, для строительства новой жизни. Мы рекомендовали повернуть таким образом программу школы, чтобы нацелить ее на будущее Германии. С этим, как и с другими нашими предложениями, о которых шла речь на итоговом совещании, согласились все. Генерал С. С. Шатилов ознакомил спецпропагандистов с конкретным планом мероприятий и расстановкой сил и средств, выделенных для обеспечения предстоящей операции.
Дорога на 2-й Белорусский фронт лежала через Майданек, где мы сделали остановку. Отступая, фашисты не успели уничтожить эту "фабрику смерти", и в воздухе еще явственно Ощущалась гарь. Впрочем, это была даже не фабрика, а скорее целый городок, в котором гитлеровцы занимались человекоистреблением. Словно бы в насмешку над миллионами людей, согнанных в этот огромный лагерь смерти, бараки, где они проводили тяжкие ночи в ожидании своей участи, были окрашены в радужный зеленый цвет, с которым гармонировали аккуратно разбитые клумбы и цветники. Издевательская идиллия! Когда мы вошли в ворога, у меня возникло чувство, будто я попал в западню, из которой нельзя выбраться. Узников в концлагере уже не было. Но горы мужских, женских и детских сапог, ботинок, туфель и тапочек, кучи женских волос, ящики с выбитыми у людей зубами, с которых сняты золотые коронки, - все это ошеломляло! На глазах своих товарищей я видел слезы, да и сам давился ими. Нестерпимо захотелось схватить автомат и броситься на врага, в атаку...
На 2-м Белорусском мы снова с головой окунулись в работу. Подготовка спецпропагандистов к операции здесь была в разгаре. Огорчало одно: отделение по работе среди населения Польши и фронтовая газета на польском языке находились как бы в отрыве от отдела спецпропаганды политуправления, действовали разобщенно от него. Иначе говоря, отдел не представлял собой единого целого.
