- Я в плену была...
Лицо политотдельца посуровело, он медленно открыл и тут же закрыл сейф:
- Партбилет не выдам! Обращайтесь в парткомиссию.
- Какую? Почему?
- У нас нет пленных - есть предатели! Освободите помещение...
Я вышла. Мне было так горько, так обидно... Пошла я вдоль Кремлевской стены, села в Александровском саду на скамейку. В голове шумит. Потом, кажется, успокоилась, а слезы льются и льются. Я никак не могу их остановить, меня трясет, как в лихорадке, зубы стучат... Помню, подошел милиционер и спрашивает:
- Что случилось? Вам плохо? Я сейчас вызову "скорую".
- Нет, нет, - отвечаю. - Помогите мне добраться до дома...
Так на милицейской машине я добралась до дома на Арбате, 35.
Екатерина Васильевна встретила меня, запричитала, уложила в постель, дала выпить какие-то порошки и я уснула...
- Ну, а дальше что? - нетерпеливо спрашивал Андрей Коняхин, сжимая кулаки. - Что дальше-то?
- А дальше? Через два дня после моего посещения политотдела складов и сооружений Московского гарнизона меня телефонным звонком срочно вызвали в ВВС Московского военного округа, которым командовал Василий Сталин. Почему "срочно", да потому, что Василий Иосифович собственноручно написал на моем письме в округ: "Мне кажется, Егорова права".
- А дальше?
Тут взмолился мой муж:
- Ребята! Давайте сменим пластинку. Расскажите лучше, как сложилась ваша судьба после войны, а то ведь Анна, рассказывая, очень нервничает, да и сами кулаки о стол чешите. Нервы после войны у всех на пределе...
- Вы правы, Вячеслав Арсеньевич, - заговорил Кабищер. - Тяжко сопереживать издевательство. Но нужно знать все "извилины" нашего строя.
- Причем тут строй, Левочка? - я решила досказать историю со своим партбилетом. - Значит после парткомиссии в Московском военном округе решения нет. Разбирала парткомиссия сухопутных войск разводили руками.
- А дальше?
Как нестерпимое стерпеть?
- А дальше была партколлегия в ЦК КПСС под председательством Шкирятова председателя партконтроля. Это уже мы жили в Обухово. Комиссия состояла из человек тридцати, если не более. Председатель доложил при мне на комиссии, что я выбросилась из самолета к немцам... с заданием!
Я встала и выкрикнула:
- Ложь!
Все смотрели на меня, как на заклятого врага. А мне думалось: "А судьи кто?" - Словом, в ЦК заключили: "Решение получите в Ногинском райкоме партии по месту жительства."
- Какое же было решение? - в один голос спросили мои однополчане.
- Понятно - отказать в восстановлении в членах КПСС. Я и этому постановлению радовалась. Ведь могли и в "кутузку" запереть! Они все могли... А у меня-то уже двое детей было.
- И ты потом так и сидела тихой мышкой?
- Да, нет. Через год еще раз написала письмо в ЦК партии, хотя все мои друзья и знакомые отговаривали. Зачем тебе все это надо? - говорил и муж, Здоровье береги, чтобы сыновей поставить на ноги!
И вот опять вызывают в ЦК КПСС. Партследователь уже другой полковник КГБ Леонов. Встретил меня очень учтиво. Усадил на диван, сам сел рядом, показал фотографии своих двух дочерей. Спросил о моих детях и муже. Потом начал расспрашивать, как я очутилась у немцев?
- Неужели это все правда? - удивился полковник. - Вот вчера так же, как и вы, сидел летчик и рассказывал, что он чист, как стеклышко, а у меня в это время в письменном столе лежали порочащие его документы.
- Я уверена, товарищ полковник, что в вашем столе нет документов, порочащих мое имя! - резко сказала я.
- Ну, что же, можете идти. Теперь ждите вызова на партколлегию в ЦК КПСС.
Партколлегия опять была очень внушительная - человек двадцать пять.
Спасибо полковнику Леонову, он там доложил все правдиво. Решение было такое:" Учитывая заслуги перед Родиной, может вновь вступить на общих основаниях ".
Узнав о таком решении по моему делу партколегии ЦК КПСС, мне стали присылать и привозить рекомендации: Дьяченко - бывший начальник политотдела 197-й дивизии, начальник штаба нашего 805-го штурмового авиаполка полковник Яшкин. В Обухово мне дал рекомендацию главный врач больницы Семенов и коммунист с 1917 года, отбывший десять лет лагерей, как "враг народа", а потом реабилитированный в хрущевскую оттепель, Леонов и другие... Но я опять заартачилась. Не захотела вступать вновь. А тут еще поляки прислали мне "Серебряный крест заслуги", которым я была награждена в мае 1945 года. Наградной отдел Министерства Обороны нашел меня и вручил должок - орден "Отечественной войны" 1 степени...
Дети росли здоровенькими, но я тогда очень много болела, так что мои "мужички" по хозяйству научились все делать сами. Игорь ходил за покупками в магазин, Петя убирал дома, обед готовил. Вячеслав Арсеньевич написал уже две книжки - "Штурмовики" и "Товарищи летчики".
- Мы читали! - в один голос ответили однополчане. - Вот бы с автографом получить...
Муж принес две книжки и вручил Андрею Коняхину и Леве Кабищеру. Оба сердечно поблагодарили автора.
- Но, пожалуйста, - не унимался Андрей, - уж расскажи, что было дальше?
- Я опять написала письмо в ЦК КПСС - уже после ХХ съезда с просьбой восстановить справедливость. Мне очень быстро ответили телефонным звонком.
- Ваше письмо получили. Когда сможете приехать?
Я ответила, что у меня простудился сын и я пока приехать не могу.
- Запишите наш телефон. Когда сможете приехать - позвоните, мы закажем вам пропуск.
На второй день я не выдержала и позвонила.
- Приезжайте в Москву - ответили, - на Старую площадь, дом четыре и дали номер подъезда, указали этаж, комнату...
Я поехала. Встретили меня опять очень любезно, но я насторожилась. Первым делом расспросили о доме, о семье, как меня лечат, многим другим поинтересовались. Потом вопрос:
- Обидели?
- Не то слово...
- Ну что же, товарищ Егорова Анна Александровна, будем восстанавливать вас в партии... Вам придется приехать еще раз к нам на партколлегию.
- Нет, не приеду! Уже было два суда правых и неправых - и я рассказала, как была на судилище у Шкирятова.
- Это формальность, - сказали мне ласково. - Всего будет четыре-пять человек. Нужно решение в вашем присутствии - и все.
- Хорошо, приеду.
Когда приехала и увидела в приемной Ивана Мироновича Дьяченко, бывшего начальника политотдела 197-й штурмовой авиации, по указанию которого у меня и отобрал партийный билет его заместитель - не по себе стало. Но гляжу, у Дьяченко почему-то руки и ноги трясутся. Я стала его успокаивать, как могла, и тут нас попросили на коллегию.
Было всего пять человек, как мне и сказали, да нас двое. Председатель коллегии Шверник попросил Дьяченко рассказать, как получилось, что Егорова сумела сохранить в гитлеровском аду партбилет, а он его отобрал у меня.
