Вернувшись в Лондон в середине мая 1867 года, Карл занялся подготовкой решений нового Конгресса Интернационала, который на сей раз должен был собраться в Лозанне, по-прежнему в сентябре, как каждый год. Он вел об этом долгие разговоры с Кугельманом, которого провел в делегаты от Германии.
Первого июня царь Александр II приехал в Париж на очередную Всемирную выставку. Наполеон III пригласил его в основном для того, чтобы заключить союз против Пруссии. На ипподроме Лоншан в царственного гостя выстрелил польский эмигрант, что помешало сближению Парижа с Петербургом. Позднее, когда разразится, наконец, война с Германией, Франции будет ужасно не хватать этого союза.
Двадцать четвертого августа 1867 года Маркс послал Энгельсу из Лондона ясное изложение своей книги в нескольких строчках: «Самое лучшее в моей книге: 1) подчеркнутый уже в первой главе двойственный характер труда, смотря по тому, выражается ли он в потребительной или в меновой стоимости (на этом основывается все понимание фактов); 2) исследование прибавочной стоимости независимо от ее особых форм — прибыли, процентов, земельной ренты и т. д.». Этим все сказано.
Одновременно Карл дотошно следил за последними приготовлениями к Конгрессу Интернационала, который открылся 2 сентября в Лозанне — снова без его участия, но под контролем его людей. Там снова столкнулись французские прудонисты, английские реформисты и немецкие коммунисты. Среди семидесяти одного делегата отмечалось присутствие в немецкой группе — доктора Кугельмана, во французской — Лафарга и Лонге; другими сторонниками Маркса были генеральный секретарь Эккариус и швейцарец Беккер. В конечной резолюции люди Карла, в противовес английским синдикалистам и французским прудонистам, записали постановление о том, что социальное раскрепощение рабочих неотделимо от их политического освобождения. Несмотря на ходатайство некоторых немцев и некоторых французов, желавших перенести штаб-квартиру Интернационала на континент, его секретариат остался в Лондоне, там же заседал и Генеральный совет.
Сразу после конгресса Маркс объяснил Энгельсу, что пребывание секретариата и Генерального совета в Лондоне необходимо для его власти. Энгельс с ним согласился: «Пока Генеральный совет остается в Лондоне, все эти решения съездов — чепуха на постном масле!» Это первый случай, когда Фридрих как будто бы признал важность Интернационала — через три года после его создания. Те, кто впоследствии хотел поставить Энгельса наравне с Марксом, обходили молчанием отсутствие Энгельса при зарождении рабочего движения.
Неделей позже Бакунин, еще не вступивший в Интернационал, вновь вышел на политическую арену. Он понял, что «левые» уже ничего не смогут сделать вне Интернационала, и решил подчинить его себе. Он объединил вокруг себя прудонистов (разделившихся на противоборствующие группировки после смерти своего вождя три года тому назад) и утопистов. Тогда уже бушевала битва между анархистским и дирижистским социализмом, актуальная и сегодня.
Бакунин добился своего избрания в руководящий комитет призрачной Лиги мира и свободы — анархистской группировки из Женевы под председательством Фогта, заклятого врага Маркса, который десять лет тому назад дал приют молодому русскому, — и потребовал его вхождения в Интернационал в качестве «сочувствующей организации». Все напрасно: Карл понял, что Бакунин — генерал без армии, а ему не нужны были анархисты, тем более Фогг. Достаточно ему возни с Толеном и прудонистами, которые участвовали во всех заговорах против него. Он уже давно понял, читая Штирнера, что у анархизма нет под собой никакой исторической базы.
Четырнадцатого сентября 1867 года «Капитал» был издан в Гамбурге тиражом в тысячу экземпляров. Опасаясь, что книгу постигнет такой же провал, как его предыдущее сочинение семью годами раньше, Карл задействовал всю сеть Интернационала, чтобы привлечь к ней внимание. По его настоянию Швейцер, преемник Лассаля, опубликовал серию статей, «чтобы сообщить о „Капитале“ читателям из рабочих». Вне этого круга книга встретила ледяной прием: к ней было слишком трудно подступиться. Лафарг писал со всевозможной почтительностью и осторожностью, подобающими будущему зятю: «Конечно, „Капитал“ отражает великолепно мощный ум и невероятные познания, но для меня, как и для всех тех, кто близко знал Маркса, ни „Капитал“, никакое другое его сочинение не раскрывают всей величины его гения и образованности. Он стоит гораздо выше своих произведений…»
Книга плохо распродавалась — партия Либкнехта в Германии не слишком активно занималась ее распространением, что сильно огорчало Маркса. Он не выручил за нее даже тех денег, которые, как он говорил, потратил на табак, выкуренный во время ее написания. Он снова заболел. И поскольку деньги опять кончились, в октябре Энгельсу в очередной раз пришлось выступить поручителем за ссуду в 100 фунтов стерлингов.
В феврале 1868 года Карл добился замещения Анри Луи Толена, стоявшего во главе французской секции Интернационала, Эженом Варленом, который был ближе к нему.
Через три года после помолвки, 2 апреля, Лаура Маркс вышла в Лондоне замуж за Поля Лафарга, завершившего свое медицинское образование. На свадьбе Женнихен увиделась с Шарлем Лонге и сообщила ему, что хочет стать журналисткой, как он, или, в крайнем случае, актрисой. Шарль предложил ей выйти за него.
Карл три месяца кряду лежал в постели из-за очередного приступа фурункулеза. Он скучал по Лауре, совершавшей свадебное путешествие, и написал ей, прося прощения за то, что загромождал ее детство своими книжками, такую ужасную фразу: «Я — машина для пожирания книг, извергающая их затем в иной форме на навозную кучу истории».
В Париже, куда уехали на жительство Лафарги, росла социальная напряженность. На «Наполеона Маленького» нападали со всех сторон. Виктор Анри де Рошфор-Люсэ, он же Анри Рошфор, основал газету «Марсельеза», в которой будут публиковаться и Карл, и его дочь Женнихен. Та все чаще виделась с Шарлем Лонге и восставала в своих статьях для «Марсельезы» против властей, сочувствуя участи ирландских политических заключенных из организации Шинн Фейн, которые содержались в английских тюрьмах в нечеловеческих условиях. Через несколько недель после выхода ее статей одна из лидеров Шинн Фейн Роза О'Донован и большинство политзаключенных были освобождены и высланы в США.
Считая, что его французские друзья еще слишком слабы, чтобы сбросить Наполеона, Маркс не советовал им затевать революцию. Он не забыл ни катастрофы в мае 1849 года, ни разгрома немецкого и французского рабочего класса.
В июле Михаил Бакунин с помощью другого русского анархиста, Сергея Нечаева, в очередной раз попытался проникнуть в Интернационал, основав новую группировку — Международный союз социалистической демократии — на базе явно анархистской программы: атеизм, отмена частной собственности и наследования, бесплатное образование для всех детей обоего пола, отказ от всяких реакционных союзов и от всякой политической деятельности, не имеющей своей непосредственной и прямой целью торжество дела трудящихся над капиталом, превращение государства во всеобщий союз свободных сельскохозяйственных и промышленных общин и международная солидарность трудящихся. На сей раз он предложил не вступить в Интернационал, а — замечательная дерзость! — слить с ним свою группировку на паритетных началах, требуя для себя звания зампредседателя новой организации! Разумеется, Генеральный совет Интернационала отказался от слияния с Международным союзом социалистической демократии, точно так же как раньше отказался включить в состав организации Лигу мира и свободы. Тогда Бакунин распустил свою новую группировку и тотчас создал третью, на сей раз названную Альянсом социалистической демократии, и теперь уже ввел каждого его члена, в строгом соответствии с уставом, в женевскую секцию Интернационала. Такой тактике «десантирования» ничем нельзя было помешать. Но Маркс не слишком встревожился: женевская секция, называвшаяся «Секцией альянса», была одной из самых сильных и хорошо охраняемых; она только что провела крупную забастовку строительных рабочих, а ее руководитель, крепкий профсоюзный деятель Беккер, стал доверенным лицом Маркса.
