И вот наконец к нам прилетело сообщение от местной организации об отбытии из Минюегоу в Аньту транспортных обозов войск марионеточного государства Маньчжоу-Го, на подводах — оружие и интендантские материалы. Я вместе с бойцами, предназначенными совершить поход в Южную Маньчжурию, быстрым ночным маршем прибыл в Сяоинцзылин. Засаду устроили по сторонам дороги.
Бой из засады в ночных условиях вообще нельзя назвать рациональным методом ведения боев. Ночью трудно различить своих от врага, эффективнее был бы внезапный штурмовой бой. За весь период антияпонской войны, думаю, было мало случаев боев из засады в ночных условиях.
Нам, только что тронувшимся в неизведанный путь, тогда было и невдомек учитывать такие разумные обоснования. К счастью, ярко сияла полная луна, что и помогло нам избежать такого несчастного случая, как бой между своими.
В глубокую ночь, на перевале появились транспортные обозы. Первая группа, устроившая засаду в 100 метрах от нас, на передовой линии, дала сигнал о появлении противника. Транспортные обозы противника состояли из 12 подвод.
Я был так сильно напряжен и взволнован, что слышно было, как у меня колотится сердце. Тогда я всем своим существом убедился, что любое дело, с которым впервые будешь сталкиваться, всегда будет сопровождаться вот таким большим душевным потрясением, тревогой и опасением. Рядом со мной лег Пак Хун, и он тоже был до предела напряжен. Раз таким был и Пак Хун, окончивший офицерскую школу Вампу и даже успевший понюхать пороха, то какими были и как себя чувствовали другие бойцы, — нетрудно было догадаться.
Первая группа в засаде пропустила головную часть обоза. Когда же половина его вереницы оказалась перед второй группой засады, я, взобравшись на скалу, дал сигнал из пистолета. В ущелье раздались оглушительные выстрелы и крики. Мы легко различали своих, обвязавших руки белыми полотенцами, но застигнутые врасплох транспортники противника не могли различать своих и стреляли вслепую. Более 10 конвойных, опираясь на подводы, яростно отвечали на наш огонь. Тут уж, если протянуть время, обстановка могла стать для нас неблагоприятной.
Мы продолжали стрельбу примерно минут 10, а затем ринулись в атаку и одним махом завершили бой. Противник сдался: убитых и раненых было более десяти, столько же было взято в плен. Все они были солдатами войск Маньчжоу-Го, среди них был только один японский сержант.
Перед сдавшимися солдатами я произнес краткую речь, призвал их к антияпонской борьбе.
Той же ночью мы на 10 подводах с трофеями вернулись в Мутяотунь. 17 винтовок, один пистолет, большое количество пшеничной муки, которой нам, сотне человек, хватило бы примерно на месяц, ткань и армейская обувь… Ничего не скажешь, первый трофей был довольно щедрым.
Уже за полночь. Мы развели во дворе костер, сели вокруг него и ели мучные клецки. Это был скромный пир в честь победы в первом бою.
И я их ел, но не мог успокоить в себе волнение: сердце так и колотилось. Был и вкус их отличным, а настроение у нас было еще куда лучше. И поныне, вот прошло уже 60 лет, живы в моей памяти испытанные в ту ночь радость и волнение от первой победы, отчего, казалось, чуть не разорвалось сердце. Чха Гван Су молча глядел на костер. Под его очками для близоруких струйками лились слезы. Вдруг он, схватив меня за руку, глухим голосом заговорил:
— Послушай, Сон Чжу! Как пронюхал, ничего тут особенного.
Таково было впечатление начштаба от первого боевого крещения.
Если вкратце резюмировать, таким было впечатление и мое. «Бой, — думал я, — не такая уж особая вещь. Будь у тебя оружие и дерзость, вести его всякий сможет. Да и противник этот не так уж силен, каким нам до сих пор он представлялся. Видишь, они подняли руки вверх и сдались нам. Ну, давайте с твердой верой подготовимся к более крупным битвам. Мы возьмем верх, мы победим».
— Как было бы хорошо, если бы в такие минуты был с нами Ким Хек. Будь он тут, в его голове взблеснул бы экспромт и он высыпал бы нам весь запал своего сердца. Эх, как рано ушел он из жизни! Ким Хек, Син Хан, Ри Габ, Чжэ У, Кон Ен, где же они все? — так бормотал про себя, как в бреду, Чха Гван Су, вытирая слезы, которые ручьями текли по его щекам.
Он вспоминал о товарищах, которые ушли от нас, так и не увидев рождение АНПА. И мне вспоминались товарищи, которые отдали свою жизнь борьбе за создание краеугольного камня АНПА. Живо всплывали в моей памяти лица друзей, ушедших от нас, не увидев этого дня, и я не мог удержаться от горькой обиды. Если были бы они в живых, какими сильными были бы наши отряды!
Чха Гван Су, сняв очки, произнес у костра речь, возбужденно жестикулируя.
— Товарищи! Мы сделали первый шаг! Мы одержали первую победу! Кто одержал? Именно мы, сидящие здесь вокруг костра!
Он, широко раскинув руки, делал вид, что, взяв их всех в обнимку, поднимет их вверх.
— Раз мы с ружьем, из него должен раздаться выстрел, а когда прогремит выстрел, надо победить! Не так ли? Сегодня вечером мы разгромили транспортный обоз. Это всего лишь небольшой эпизод. Но это начало нашего великого дела. Маленькая речка начала нести свой первый поток из глухой горы и тихой долины в просторное море!
Я впервые видел Чха Гван Су таким взволнованным.
В ту ночь он произнес поистине замечательную речь. Она была гораздо живее и проникновеннее, чем эта моя запись, которую я сейчас составляю по памяти. Жаль, что не могу воспроизвести ее в точности.
— Товарищи! Как хорошо драться! У нас теперь и ружье, и продовольствие, и обмундирование, и обувь… Сегодня вечером я обучился великой и глубокой диалектике! Разделим взятые у врага ружья! Разгромим с этим ружьем новых врагов. Тогда будет у нас еще больше ружей, больше продовольствия! Будет и пулемет, будет и пушка! Давайте рассыплем продовольствие в мешки и, питаясь им, совершим энергичный поход! До тех пор, пока японские империалисты не будут наголову разбиты, у них возьмем, как сегодня, и оружие, и продовольствие. Таков способ нашего существования, таков способ нашей борьбы!
По окончании его речи я первым аплодировал ему. Все вокруг вспыхивало и отвечало на его речь горячими аплодисментами.
Затем кто-то встал и запел. То ли это Чо Док Хва или Пак Хун, точно не помню, но какая это была взволнованная песня!
Мы, полные уверенности в себе, сделали первый шаг.
2. Последний облик матери
Наш отряд форсировал по-настоящему подготовку к походу. Однажды пришел ко мне в Сяошахэ мой младший брат Чхоль Чжу. Весть о том, что АНПА разгромила на перевале Сяоинцзылин транспортную часть войск Маньчжоу-Го, командуемую японским инспектором, облетела даже районы Дуньхуа и Яньцзи за пределы Аньту. Везде оживленно разговаривали о наших боевых успехах. Революционные организации в Сунцзяне, Дадяньцзы, Люшухэцзы даже специально прислали людей в Сяошахэ, чтобы узнать подробности об этой битве.
