Такими словами я старался убедить бойцов в наших соображениях. Разумеется, не все бойцы тут же полностью поняли их. Среди них находились и товарищи, которые не хотели взять обратно свое утверждение, упорно стояли на своем.
Только практическая борьба, думал я, положит конец разноголосому нашему диспуту, определит, на чьей стороне правда. Я не щадил времени для изучения и определения направления деятельности нашей партизанской армии.
Перед нашим отрядом, вставшим на путь антияпонской войны, к тому времени стояли следующие задачи: во-первых, закалять АНПА в ходе практической борьбы, во-вторых, быстро расширять ее отряды и укреплять их в качественном отношении, а в-третьих, создать в массах прочную базу для революционной армии и сплотить вокруг партизанской армии широкие слои масс.
Видя ключ к разрешению вышеуказанных задач в походе в Южную Маньчжурию, мы выдвинули его в качестве главной стратегической задачи на 1932 год.
Вооруженный отряд, организованный нами в Аньту, отличался от других партизанских отрядов, созданных в разных уездах и участках. Если они созданы из уроженцев данных уездов, то партизанский отряд Аньту — из отобранных активистов из разных уездов Восточной и Южной Маньчжурии и передовых юношей, приехавших из Кореи. Если другие отряды считали своим принципом действовать только в одной своей местности, то наш отряд в принципе не ограничивал арену своей деятельности одним или двумя районами, действовал в районе горы Пэкту и во всех других районах бассейнов рек Амнок и Туман.
С географической точки зрения Аньту был весьма благоприятным для партизанской войны, но нам нельзя было пребывать только в одной местности. Нашему партизанскому отряду, только что вышедшему из своей скорлупы, следовало выйти на широкий простор, чтобы под ветром и дождем вырастить свой ствол и свои ветви и пустить свои корни в гущу народа. Нужно было предостерегать от склонности поспешно вести боевые действия, но была недопустима и тенденция сидеть на одном месте и проводить просто время, думая только о сохранении своего существования. Именно в этом крылась одна из важных причин того, что мы выбрали поход в Южную Маньчжурию как первый шаг к военным действиям АНПА.
Главная текущая цель похода — установить связь с отрядами Армии независимости, действовавшими в бассейне реки Амнок. В районе Тунхуа Южной Маньчжурии были расквартированы отряды Армии независимости во главе с командующим Рян Сэ Боном. Мы хотели создать с ним совместный фронт.
Войска Армии независимости, действовавшие под его командованием, насчитывали несколько сотен человек. Их называли и Корейской революционной армией.
К тому времени, когда в Аньту была создана АНПА, Рян Сэ Бон в сотрудничестве с Армией самообороны во главе с Тан Цзюйу успешно громил японские войска и войска марионеточного государства Маньчжоу-Го. Весть об этих боевых успехах долетела до горной деревни Сяошахэ, радуя нас.
Пак Хун, отрицательно качая головой, сомневался: вряд ли Рян Сэ Бон — националист из Кунминбу, до мозга костей пронизанный антикоммунизмом, пойдет на сотрудничество с коммунистами. Но я заявил: если возможно сформировать совместный фронт и с китайской Армией спасения отечества, а почему же нам, людям, в жилах которых течет кровь одних предков, нельзя пойти рука об руку под общим лозунгом антияпонской борьбы? Что бы ни случилось, сказал я, нужно пойти на совместный фронт с отрядами Армии независимости.
Я считал, что есть шанс добиться успеха в сотрудничестве с Рян Сэ Боном. Такой мой довод состоял и в том, что я дорожил чувством дружбы и долга и близкой личной привязанностью прошлого: он как человек, связанный с моим отцом узами глубоких дружественных отношений, очень любил меня. Я еще в детстве слышал, что Ким Си У и Рян Сэ Бон вместе с моим отцом в Хуадяне побратались и сфотографировались. Дружественные отношения между командующим Ряном и моим отцом были необыкновенно близкими. Не будь их отношения такими, он не писал бы мне письменную рекомендацию в училище «Хвасоньисук» и каждый раз, когда он приезжал в Гирин, не приходил бы в Юйвэньскую среднюю школу и не давал бы деньги мне в руки. С каким скромным расчетом я расходовал эти деньги в ту пору! Из-за трудности с оплатой за обучение мне приходилось экономить каждую копейку, не позволяя себе отведать даже китайскую пампушку, которую другие охотно покупали и ели.
Из-за моего разочарования в группировке Кунминбу вообще, вызванного инцидентом в Ванцинмыне, отношения между нами с Рян Сэ Боном, естественно, становились отчужденными, но из моей души никогда не уходило чувство благодарности к нему.
И после создания партизанской армии мне приходилось ломать голову, не находя дальнейшего ее пути. Не случайно, что в такое время меня первой осенила мысль: «Ты должен обратиться к Рян Сэ Бону». Меня обуревало страстное желание не столько сформировать с ним единый фронт, сколько обратиться к нему за советом, послушать вдохновляющие слова: он же имеет за плечами многолетний опыт практической борьбы.
Если сравнивать командующего Рян Сэ Бона с нами, ни разу еще не нюхавшими пороха и охваченными радостью похода, то можно было назвать его опытным старейшим полководцем. Мы, конечно, не раз заявляли перед деятелями националистического движения о своей решимости не повторять методы Армии независимости, но это не означало, что мы не должны считаться с их военным опытом и искусством. А означало нашу готовность не следовать их дурным привычкам не опираться на силы народа.
Когда в Ванцинмыне я испытывал на себе белый террор Кунминбу, я, глотая кровавые слезы, решил не связываться больше с вожаками Армии независимости. Но мы, думая о нашем общем священном деле — национальном освобождении, решили не копаться в порочных следах прошлого. Если сводить счеты с прошлым, то никак не наладишь никакого сотрудничества.
В Южной Маньчжурии, кроме части Рян Сэ Бона, действовали еще антияпонские вооруженные отряды под командованием таких корейских коммунистов, как Ли Хон Гван и Ли Дон Гван. Партизанский отряд, организованный Ли Хон Гваном в мае 1932 года, называли Паньшийской рабоче-крестьянской добровольческой армией. Позже этот отряд был реорганизован в Южноманьчжурский партизанский отряд 32-го корпуса Рабоче-крестьянской красной армии Китая, а потом — в 1-й корпус Северо-Восточной народно-революционной армии.
Ли Хон Гван слыл известным лицом не только потому, что он с присущими ему необыкновенной находчивостью и полководческим искусством умело командовал своими войсками, но и потому, что газеты Квантунской армии и Маньчжоу-Го и другие виды вражеской прессы давали неправильную информацию, называя его «женщиной-полководцем».
