— Но кого же еще искать? — спрашивал Фрумкин. — Будем руководить им, поставим на рельсы.
На свою беду, не знали ни Макар, ни Фрумкин, что именно в эти дни их кандидат нанялся в московскую охранку с очень скромным окладом: всего пять червонцев в месяц. А через три недели, когда провалил Макара и почти следом Иннокентия Дубровинского, содержание ему увеличили вчетверо. Еще через два года Малиновский приблизился к Ленину и проник от большевиков в IV Государственную думу. В охранке накопилось тогда пятьдесят семь доносов этого провокатора, и она щедро оплачивала его подлую иудину службу: 6 тысяч рублей золотом в год.
Макар же искал по стране людей для ЦК. Он нашел меньшевика-партийца Владимира Милютина, который энергично выступал против ликвидаторов на сходках и в прессе.
Еще одним членом русской части ЦК был намечен Коба (Сталин). Летом 1909 года он бежал из Сольвычегодской ссылки, работал в Бакинском комитете под кличкой Захара Меликянца и скрывался в Балаханах у Степана Шаумяна. Макар поехал на свидание с Кобой.
На лазурном берегу Каспия и в Черном городе нефтяников он появился в конце марта.
Мертвым лесом так же стояли вышки, по мазутным лужам с гиком бегали голодные ребятишки, а партийные вожаки хлопотали о соблюдении «декабрьского договора» 1904 года. Но снова появился «Бакинский рабочий», и голос его звучал уверенно.
Алеши Джапаридзе не было — он уехал в Ростов и руководил там донской организацией большевиков. Встретил Макара Шаумян. Они сблизились на Лондонском съезде и могли обо всем говорить открыто.
— Знал я вас Вершининым и Макаром, как прикажете именовать теперь? — спросил Степан.
— Петр Дмитриевич Шидловский, прапорщик запаса. Паспорт в полном порядке, — улыбнулся Виктор Павлович. — Но для вас — всегда Макар.
— Так вы опоздали, товарищ Макар: Коба взят вчера. Сейчас он в Браиловской тюрьме, и свидания с ним исключены.
Макар на трех собраниях бакинских большевиков рассказал о январском пленуме ЦК, о вероломстве Михаила, Романа и Юрия и возвратился в Москву.
Фрумкин отказался войти в ЦК. Теперь Макар ожидал со дня па день приезда Иннокентия из Парижа. Но и с ним составлялась лишь «четверка» ЦК: Ногин, Дубровинский, Милютин и Малиновский: пятого, шестого и седьмого не было.
После очередной встречи с Малиновским — на Ходынском поле, в начале мая — охранка ринулась за Макаром. Каким-то особым чутьем подпольщика он уловил, что вокруг него замыкается очередное полицейское кольцо. Стали ему чудиться подозрительные шорохи, вкрадчивые шаги, бегающие глаза филеров. Товарищи из МК забили тревогу: кто-то видел засады на вокзалах, кого-то останавливали шпики у московских застав. Макару посоветовали срочно ликвидировать явочную квартиру у Астрахановой.
13 мая 1910 года он отправился в Проточный переулок получить на квартире новую явку и переписку с Парижем. Навстречу ему попались три лихача с тремя парочками. Он мельком глянул, но не успел рассмотреть, что увозили на лихачах Ермакову, Астраханову и их подругу Валентину Тихобразову: они были взяты на улице двадцать минут назад.
Он подошел к дому, но предчувствие неминуемой беды заставило его пройтись раз-другой во всю длину переулка. Казалось и удивительным и странным, что в парадное, где жила Астраханова, одиночками и парами входили курсистки. Но никто не возвращался, словно там собиралась сходка, о которой он ничего не знал. Позднее выяснилось, что Астраханова не ждала Макара в тот день и назначила подругам принес!и ей деньги для студенческой экскурсии на Кавказ. Девушки входили в квартиру, а там была засада.
Дворовые мальчишки — поборники правды и лютые враги всех «легавых» — мигом сообразили, что дело неладно, и устроили свою «засаду». Они кинулись к Макару и стали ему говорить, что в доме полным-полно шпиков. Он сбросил пальто, чтоб удобней было бежать. Но наперерез ему вышли трое, и сопротивляться не было смысла.
Охранка разыграла красивый «спектакль». Пречистенскую каталажку забили курсистками; Ольгу, Анну и Валентину увезли на Малый Гнездниковский, Макара на время отправили в Мясницкий полицейский дом, рядом в камеру приволокли Малиновского.
На исходе дня Макар услыхал, как сосед крикнул ему в открытую форточку:
— Коллега, вы меня слышите?
— Да.
— Придется ли свидеться? Боюсь, что нет. А я и фамилии вашей не знаю. Назовите ее!
— Ногин, — приглушенно ответил Виктор Павлович, еще не догадываясь, что его выдают охранникам.
— Вспомнил! Я вас знаю! Я встречался с вами в Петербурге, интересуясь вопросами социального страхования, — продолжал кричать Малиновский.
— Вы путаете! — Ногин возмутился такой неконспиративности соседа. — Я не знаю вас и никогда с вами не встречался!
Но было поздно.
На допросе Виктор Павлович не отрицал, что он Ногин, благо порочащих документов у него не обнаружили. Он попросил освободить Ермакову, Астраханову и Тихобразову:
— Девушки непричастны — верьте слову вашего давнего «клиента». А Ольга Ермакова — моя невеста. Женюсь, как только убегу от вас!
Ольгу освободили через две недели. Она успела повидать Виктора и принесла ему букет цветов — васильки и петунью. И в тот же день показали ему приговор: снова Тобольская губерния. А в мотивировочной части охранники написали: «Ногин В. П., мещанин г. Калязина, Тверской губ., род. 2 февраля 1878 года в Москве; без определенной профессии, живет исключительно на партийное содержание. Принадлежит к «верхам» РСДРП и является одним из наиболее доверенных и авторитетных представителей заграничного партийного центра».
— Писать вы умеете, — сказал Ногин жандармскому полковнику, — у вас отличные филеры, и боюсь, что нашей выучки — эсдеки-провокаторы… Ну что ж, Тобольск так Тобольск! Это уже родной край!..
Везли Виктора Павловича в кругу уголовников по какому-то нелепому маршруту: поездом — до Самары, пароходом — на Казань и Пермь. Тягостно было в пути, но какую-то радость доставляли книги. Варвара Ивановна подарила ему в дорогу «Изречения» Конфуция. И отчеркнула карандашом место о друзьях: «Полезных друзей три, и вредных три. Полезные друзья — это друг прямой, друг искренний и друг много слышавший. Вредные друзья — это друг лицемерный, друг льстивый и друг болтливый». И приписала на полях книги: «А самый мерзкий друг тот, ежели он предатель. Смотри, Витенька, не завелся ли такой у тебя?» Всех друзей перебрал Виктор в уме. Но такого в Москве не обнаружил.
Ольга передала ему две книги Сванте Аррениуса— «Физика неба» и «Образование миров». Он прочитал их на этапе и написал Ольге из Тюмени: «По приезде на место я думаю самым серьезным образом засесть за книги. Последствия продолжительного периода, в течение которого я лишь строил планы о том, как буду заниматься, а сами занятия все откладывал, уже чересчур ясны и неприятны, чтобы можно было откладывать дальше… Сколько у меня пробелов, и как много надо наверстывать! Вот, например, читая Аррениуса, я увидел, что не знал самых элементарных вещей, хотя и занимался этим вопросом давно. Правда, у него много новых, оригинальных взглядов, но все-таки как-то не по себе, когда обнаруживаешь свои недочеты. Что делается на белом свете за последнее время? С тех пор как я уехал из Москвы, до меня не дошло буквально ни одного известия обо всем происходящем на земле. Напиши мне вкратце о наиболее интересном».
