Около двух тысяч писем получил Новиков-Прибой от читателей «Цусимы». Роман был переведён на несколько языков советских республик и на многие языки мира: английский, французский, немецкий, польский, болгарский, чешский. Но, что особенно интересно, — первыми «Цусиму» перевели японцы, при этом они, правда, постарались сократить или убрать (насколько это было возможно) эпизоды, связанные с героизмом русских моряков, потерями японского флота и ошибками адмирала Того во время сражения.
В семье Новиковых по сей день хранятся отзывы о «Цусиме», напечатанные в газетах и журналах Англии, США, Франции, Индии, стран Северной Африки, Новой Зеландии, Австралии.
В своё время Алексей Силыч, по словам И. А. Новикова, испытал большое удовлетворение, прочитав рецензию, которая появилась 30 августа 1936 года в газете «Нью стейтсмен»: «Если есть ещё люди, верящие, что царский режим следовало сохранить, эта книга разубедит каждого из них — за исключением тех, кто хочет остаться неразубеждённым». Не менее порадовал его отзыв «Нью-Йорк таймс», в котором было сказано: «Презрительное отношение автора к умственным способностям своих властителей впоследствии было ратифицировано самим временем». Но особенно взволновала писателя оценка английского вице-адмирала Усборна, напечатанная 23 августа 1936 года в газете «Санди таймс»: «Для морских специалистов книга изобилует полезными сведениями по части командования, стратегии и тактики. Книга займёт своё место в каждой морской библиотеке. <…> Многим морским офицерам за всю свою жизнь так и не приходится участвовать в большом морском бою; им приходится лишь в воображении переживать тот кульминационный момент, к которому они готовятся в течение всей своей карьеры. <…> Вот почему я без всякого колебания говорю, что каждому морскому офицеру необходимо прочитать эту книгу, ибо она многому его научит».
В СССР о «Цусиме» Новикова-Прибоя писали очень много. Писали на протяжении почти полувека: с момента выхода первой редакции произведения и в течение всего того времени, пока оно пользовалось необычайной популярностью у читателей. Но особенно полно и подробно «Цусима» рассматривается в книге С. Петрова «Русский советский исторический роман».
«Цусима» А. С. Новикова-Прибоя — это, по мнению С. Петрова, «талантливый военно-исторический роман об одном из трагических эпизодов русской военной истории. По своему масштабу, по силе реализма это, пожалуй, единственное в мировой литературе художественное произведение о походе военной эскадры и о гигантском морском сражении».
В книге, исследующей произведения советской литературы, вполне естественным является признание величайшим достоинством романа Новикова-Прибоя его соответствие принципам социалистического реализма. Но то, что в своё время считалось достоинством «Цусимы» — её идейно-политическая заострённость, в настоящее время уже рассматривается как недостаток эпопеи. Между тем такой подход не может считаться обоснованным. Автор «Цусимы» — дитя своего времени. Поправка на это необходима, она диктуется здравым смыслом. Кроме того, достоинств у книги так много, что на её идейную направленность, если она кому-то мешает, легко закрыть глаза. Остановимся вслед за С. Петровым на этих несомненных достоинствах романа-эпопеи А. С. Новикова-Прибоя «Цусима».
Роман начинается с того, что баталер Новиков, главный его персонаж, получает назначение на броненосец «Орёл», включённый в состав 2-й Тихоокеанской эскадры.
В невесёлых размышлениях баталера, в разговорах матросов, в специальных отступлениях-рассказах об адмиралах Бирилёве, Рожественском возникает картина плачевного состояния царского флота и его неудач на Дальнем Востоке. Это и есть экспозиция романа-эпопеи. Затем идут подробные описания броненосца «Орёл», внутренней жизни корабля и его команды, попутно проходят эпизоды похода с упоминанием других кораблей.
Всё новые и новые люди входят постепенно в поле зрения читателя. Одни из них вызывают симпатию, другие — неприятие и даже презрение. В романе живёт и действует коллектив, образ которого создан очень экономными средствами, с помощью глубокой типизации персонажей. В очерке «Современная история», опубликованном в 1933 году в первом номере журнала «Литературный критик», Д. Заславский писал: «Кажется, что вы своими собственными глазами видите полтора десятка тысяч матросов, составляющих команду эскадры. А в действительности перед вами проходят лишь полтора десятка лиц».
Повествование в романе ведётся от лица участника похода и цусимского боя — баталера Новикова. Мемуарная форма исторического романа была сопряжена с определёнными трудностями для писателя.
Автор позднее признавался: «…я в „Цусиме“ допустил громадную ошибку: написал роман от первого лица. Вначале мне самому не ясны были масштабы романа, и я думал, что этот приём вывезет. И никто не остановил меня. Но когда пришлось писать батальные сцены, я понял непригодность „первого лица“. Рассказчик-матрос, находящийся на броненосце „Орёл“, не может видеть того, что происходит на других кораблях. Тут начинается „условность“ и фальшь. Кроме того, излагая события от первого лица, я лишил себя возможности изобразить психологию солдат и офицеров. Это привело почти к очерковой форме. Так писать исторические романы нельзя. Например, я даю внешний облик адмирала Рожественского и других офицеров флота, описываю их поступки. А ведь они живые люди. Они что-то думают, переживают. И я не могу об этом сказать: приём связывает».
Но именно мемуарная форма, по мнению С. Петрова, дала Новикову-Прибою другую возможность — «судить события глазами и голосом их очевидцев». Алексей Новиков — опытный, любознательный, вдумчивый моряк, тяжело переживший цусимскую катастрофу и гибель товарищей, исполненный справедливого гнева за позорное поражение российского флота.
Повествование ведётся не от имени бесстрастного летописца, а от имени участника, комментатора и судьи событий. Это придаёт его рассказу и живость, и достоверность, и эмоциональность.
Сюжет «Цусимы» не выходит за рамки похода эскадры, однако в романе даётся достаточно ясный исторический фон событий. Настроения и высказывания матросов и офицеров 2-й Тихоокеанской эскадры, эпизоды её похода органично связываются с международной обстановкой, с обстановкой внутри страны. Писателю незачем было прибегать к вымыслу, чтобы расширить эпическую основу своего произведения: в судьбе эскадры отразилась судьба страны и народа. С. Петров подчёркивает, что автор не прибегает «ни к каким фабульным или романическим осложнениям в целях усиления драматизма». Сами исторические события и трагические судьбы множества людей определяют драматизм повествования.
