Залп… снаряды падают за высотой. Поправка… залп. Снаряды падают совсем близко у высоты. Осколки металла и бетона ударяют в валун, за которым лежит лейтенант. Бабаченко доволен. Корректируя стрельбу, он подводит огонь почти на себя. Залп… Залп… Залп. Его осыпает землей камнями, осколками «собственного» валуна.
– Бедовый… – с тревогой и восхищением думает, покачивая головой, капитан Кравченко. – До чего бедовый. С огнем играет!
Но Бабаченко верит в меткость своих батарейцев. Он лихорадочно стряхивает с лица снег, землю, каменную пыль и, почти вдавливая трубку в землю, отдает новые приказания.
Залп!.. Залп!.. Залп!..
Уже разбит один финский блиндаж. Другой. Третий. Глаза Бабаченко блестят. Сердце стучит непрерывными очередями. Мокрое лицо, иссеченное каменными осколками, совсем почернело от грязи. Тонкие струйки крови стрекают со лба.
Он следит за разрывами и опять примыкает губами к трубке.
– Знаменито работаешь артиллерист! Ну, переноси теперь огонь в глубину.
Бабаченко поднимает голову и вдруг видит знакомое дружеское лицо, теплые, смеющиеся глаза капитана Кравченко. За комбатом по всей лощине ползут бойцы.
– Помог, лейтенант! – говорит Кравченко. – Здорово помог!
– Ложитесь, капитан, – кричит Бабаченко. – Здесь наша артиллерия бьет! Вот рисковый вы человек…
Капитан усмехается… Ему хочется сказать лейтенанту какие-то особые ласковые слова… Но времени для дружеских излияний нет. Огонь перенесен в глубину и начинается сокрушительная атака пехотинцев кравченского батальона… Федор Бабаченко бросает свой командный пункт и бежит с пехотинцами вперед рядом с командиром батальона капитаном Кравченко.
… Продвигаясь вперед, наступая на опорные пункты белофиннов, батальон капитан Кравченко не раз заходил во фланг противнику. Кравченко давно понял преимущество этого маневра перед лобовой атакой, и победа давалась ему малой кровью. Он берег своих бойцов, заботился о них. И бойцы отвечали ему тем же.
После захвата селения Ляхде полк майора Рослого вместе с танками вышел к станции Кямяря. Дорога к станции была сплошь минирована. Два танка вырвавшиеся вперед тут же вышли из строя. Движение танков было задержано, но батальон Кравченко получил приказание наступать на станцию.
Кравченко стремительно ворвался в Кямяря.
Готовясь к отступления, белофинны подожгли станцию, но не успели уничтожить вооружение и боеприпасы. Батальон захватил до миллиона патронов, большое количество обмундирования и снаряжения. Были взяты в плен финские саперы. Они должны были взорвать станцию, но не успели.
Батальон Кравченко занял оборону за станцией. У многих бойцов от новой большой победы несколько кружились головы. Но капитан был спокоен, как всегда. Расположив свои роты, он приказал бойцам далеко в стороне разжечь несколько костров. Кравченко готовился к посещению незваных гостей. И, действительно, ночью в воздухе зашумели моторы финского самолета. Покружившись над станцией, самолет сбросил бомбы на костры и улетел… Бойцы, отдыхавшие вдали от костров, посмеивались и хвалили своего хитрого «Чапаева».
– Ну и дали финны жару нашим кострам! – ухмылялся «Петька».
А Кравченко, обследуя местность, набрел на превосходную баню, неизвестно каким чудом уцелевшую от снарядов. Судя по листовкам и прокламациям, здесь помещался финский штаб, но печь и котел были в полной исправности. В печах финны разбирались неплохо. Печи здесь складывали знаменитые. И Кравченко, как только увидел котел, решил устроить себе праздник по поводу взятия Кямяря.
Вместе с «Петькой» истопил он баньку финскими прокламациями. А тут и командир полка Рослый явился. Увидев пар, идущий от котла, Рослый понимающе подмигнул капитану. Отложили временно командиры свои дела, крепко прикрыли двери и вскоре исчезли в облаках пара. Так «отпраздновал» комбат свою крупную победу над врагом.
…123-я дивизия продвигалась к Выборгу. На подступах к городу предстояли новые серьезные бои.
18 февраля в 12 часов батальон капитана Кравченко, действуя в головном отряде дивизии, достиг опушки рощи. Здесь пехотинцы были встречены яростным огнем. Разведка и наблюдение установили, что силы противника были значительны.
Командир дивизии полковник Алябушев приказал атаковать противника двумя батальонами полка Рослого. Но атака была отбита. В наших батальонах было много убитых и раненых.
Роты залегли у самых надолб. Сюда подползали командир дивизии Алябушев и командир полка Рослый. Вдруг совсем рядом с командирами разорвался снаряд.
«И чего лезут под огонь, – сердито думал Кравченко, – Разве это их дело!..»
оставив всякую субординацию, он сурово предложил командирам спрятаться в воронку. Он знал, что жизнь командиров слишком дорога, чтобы отдавать ее под удар шальной пули. Командиры беспрекословно подчинились требованию капитана и, лежа в воронке, склонились над схемой наступлений, которую набросал Кравченко.
Однако наступление велось медленно. Приходилось с боем брать каждый клочок земли.
19 февраля наши роты начали теснить противника. В 100 метрах от финских позиций Кравченко из маленького окопчика следил за продвижением своего батальона, когда к нему подполз помначштаба полка капитан Коваленко.
– Приказ командира полка: развивать успех…
Капитан Коваленко не успел договорить. Удар. Разорвался снаряд. Перед глазами Кравченко все поплыло. Когда капитан пришел в себя, руки и лицо его были в крови, но никакой боли он не испытывал. А рядом лежал Коваленко с разбитой головой. Это его кровь была на лице у Кравченко.
Капитан потерял свое спокойствие.
– Ах, черти!.. Ах, сволочи!..
Кравченко выскочил из окопа. Что-то сразу же толкнуло его в грудь, острая боль пронизала все тело. Но он бежал вперед. К ротам… В атаку! А халат уже багровел от крови.
– Вы ранены, товарищ комбат, – закричал в ужасе «Петька».
Кравченко внезапно остановился, тускнеющими глазами посмотрел вперед на атакующую роту и упал.
Лейтенант Бобаченко нагнулся над ним. Кравченко что-то шептал. И последние слова его были такими же деловыми и будничными как всегда;
– За меня… остается… Грицак…
Бабаченко приказал увезти комбата. Он хотел сам отправить его, но не мог уйти с поля боя… А «Петька» раздобыл узкую финскую лодочку, положил на нее безжизненное тело капитана и, не обращая внимания на пули, сам почти без чувств от горя, повез своего «Чапаева» в тыл.
…Из блиндажа, в котором помещался командный пункт полка, выскочил Рослый. Он уже знал о случившемся несчастье. Майор подбежал к своему боевому другу. Он нагнулся над лодкой, долго смотрел на капитана, потом тихо поцеловал его в лоб. И вдруг капитан открыл глаза и чуть заметно улыбнулся, узнав майора.
– Жив, жив, – закричал Рослый. Голос его даже дрогнул от волнения. – Еще поживем, капитан, еще повоюем…
И он долго смотрел вслед санитарам, увозящим лодочку, легко скользящую по снегу.
Земля опять поплыла перед глазами капитана, и елки почему-то вздымались над ним корнями вверх. Это было странно, необычайно странно… Комбат глубоко вздохнул и больше уже ничего не видел…
Друзья встречаются вновь
18 апреля 1940 года Герой Советского Союза капитан Кравченко вернулся из госпиталя в полк.
Кравченко ехал из Ленинграда в Выборг поездом. Он смотрел в окно. Весеннее солнце растопило снега, и неузнаваемы были те места, где сражались его боевые роты, места, обильно смоченные горячен кровью его бойцов.
…Станция Кямяря…
Да… Как недавно и как давно это было!..
Маленький домик с высокой трубой мелькнул мимо окна вагона… Баня… Да это же та, знаменитая баня! Кравченко необычайно остро захотелось поскорей увидеть Ивана Павловича Рослого, друзей – командиров, бойцов, «Петьку»…
Но Рослый находился в Москве. Капитан Кравченко, назначенный помощником командира полка, с первых же дней стал командовать полком. А дни стояли горячие. Шла подготовка к первомайскому параду.
Вначале как-то непривычно было возвращаться к будничной учебе, строевым занятиям, маршировке. Будто и не было этих суровых дней войны… будто и не было той воронки перед дотом…
Но все это было… и бойцы стали иными, и сколачивать полк было легче во много раз.
В яркий весенний день Кравченко построил полк на плацу над самым заливом. И вдруг в воротах показался Рослый. Издалека виден был блеск золотой звездочки на его груди.
Никогда, кажется, капитан Кравченко не испытывал такого волнения. Старый боевой друг… Как он соскучился по нем!..
– Полк, сми-и-рно! – скомандовал Кравченко.
Полк замер.
Через весь плац пошел Кравченко навстречу командиру полка четким, сильным шагом прирожденного пехотинца. И вот они стоят друг перед другом на плацу, залитом весенним солнцем, и на них смотрит весь полк.
– Товарищ майор, – начал было Кравченко, но взглянул на петлицы друга и осекся… – товарищ половник! Полк построен для тренировки к первомайскому параду!
