Ознакомительная версия.
«Пускай же охватит нас тьмы бесконечность —
сжимается сердце твоё?
Не бойся, засветит суровая Вечность
полярное пламя своё!»
«Утешение»:
«Хандру и унынье, товарищ, забудь!..
Полярное пламя не даст нам уснуть…»
«Раздумье»:
«Ночь темна. Мы одни.
Холод. Ветер ночной
деревами шумит. Гасит в поле огни.
Слышен зов:
"Не смущайтесь…
я с вами… за мной!"»
Поэт Белый призывал «товарищей» терпеливо переждать ночной мрак и дождаться утра, когда всё вокруг «засветит» некое «полярное пламя», чем-то родственное «буре» Максима Горького.
Наступил год 1902-й.
Входивший в Лондоне журнал российских эмигрантов «Жизнь» напечатал перевод на русский язык «Интернационала», ставшего вскоре международным гимном социалистов и анархистов. И в России запели:
«Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов.
Кипит наш разум возмущённый
И в смертный бой идти готов».
А 8 февраля в Санкт-Петербурге Отделение русского языка и словесности Императорской Академии наук избрало писателя Максима Горького почётным академиком. Узнав об этом, царь Николай Второй ужаснулся и потребовал отменить избрание.
Горького из академиков удалили. В знак протеста из Академии вышли писатели Владимир Короленко и Антон Чехов.
Жизнь продолжалась.
Глава вторая
Постижение бунтарства
Весной 1902 года пришла пора поступать в гимназию Володе Маяковскому. Его мать вспоминала:
«Я сшила ему синие длинные суконные штаны, белую матросскую рубашку, пришила на рукав синий якорь и купила матросскую бескозырку с лентой и надписью: „Моряк“. Володе очень понравился этот костюм».
Родители повезли его в Кутаис – сдавать вступительные экзамены, которые начинались 12 июня.
Александра Алексеевна Маяковская:
«Тогда не было автомобилей, и между Кутаисом и Багдади ходили дилижансы – большие, на двенадцать человек, экипажи, запряжённые четвёркой лошадей. Дилижанс отходил только утром».
Приехали в Кутаис.
Сохранился диктант, написанный маленьким Володей:
«Вчера я с папой ходил в гимназию. Нам нужно было узнать, когда будут экзамены. Сторож Иван сказал нам, что они будут во вторник.
– Господи, о чём меня будут спрашивать учителя?».
За диктант Володя получил четвёрку. О вопросах, которые задавались на устном экзамене, в «Я сам» написано:
«Экзамен в гимназию. Выдержал. Спросили про якорь (на моём рукаве) – знал хорошо. Но священник спросил – что такое „око“. Я ответил: „Три фунта“ (так по-грузински). Мне объяснили, что „око“ – это „глаз“ по-древнему, церковнославянскому. Из-за этого чуть не провалился. Поэтому возненавидел сразу – всё древнее, всё церковное и всё славянское».
По закону божию и арифметике он получил четвёрки, по русскому устному – пять.
Из воспоминаний матери:
«В последний день экзаменов у Володи повысилась температура, он заболел брюшным тифом…
Болезнь Володи протекала в тяжёлой форме, и мы очень беспокоились…
Наконец, Володе стало лучше. Пришёл врач и разрешил ехать в Багдади.
– Но только беречься, не пить сырой воды!
Эти слова Володя запомнил навсегда. В Кутаисе не было водопровода, и жители пили воду из реки Рион, отстаивая её квасцами. Мы всегда пили в Кутаисе кипячёную воду, Володя, вероятно, напился сырой воды вне дома».
Много лет спустя, обращаясь к «товарищам-потомкам», Маяковский скажет о себе:
«… что жил-де такой
певец кипячёной
и враг воды сырой».
Лето 1902 года подошло к концу. Александра Алексеевна Маяковская:
«Люда… уехала в Тифлис – заканчивать последний, восьмой, педагогический класс. Я переехала с младшими детьми в Кутаис…
Володя надел гимназическую форму и 1 сентября пошёл в гимназию, в которой учились раньше отец и дядя…
Володя и Оля учились хорошо, получали пятёрки…
В это время наша семья жила в трёх местах. Всем было тяжело, но другого выхода не было – нужно было дать детям образование».
Вскоре из Тифлиса в Кутаис перебралась и Людмила. Стала готовиться к поступлению в школу – учительницей. Володя продолжал заниматься в подготовительном классе.
А в Москве в Художественном театре 18 декабря состоялась премьера спектакля по пьесе Максима Горького «На дне». И по всей России полетели слова, которые произносил один из персонажей:
«– Че-ло-век. Это – великолепно. Это звучит гордо!»
Володе Маяковскому тоже было, чем гордиться. В «Я сам» сказано:
«Подготовительный, 1-ый и 2-ой. Иду первым. Весь в пятёрках. Читаю Жюля Верна. Вообще фантастическое. Какой-то бородач стал во мне обнаруживать способности художника. Учит даром».
Этим «бородачом» был сорокалетний Сергей Пантелеймонович Краснуха, окончивший Академию художеств. У него Людмила Маяковская брала уроки рисования и ему рассказала о брате, способном рисовальщике. Впоследствии она вспоминала:
«В это время он рисовал уже довольно хорошо, преимущественно по памяти. Срисовывал и увеличивал крейсера, иллюстрировал прочитанное, рисовал карикатуры на наш домашний быт».
Сергей Краснуха стал обучать Володю и Людмилу. По её словам, происходило это так:
«Учитель засиживался с нами, не считая времени, увлекаясь вместе с нами. Он рассказывал нам о русской и западной живописи, об отдельных художниках…
Уроки проходили оживлённо и интересно. Володя быстро догнал меня в рисовании. Мы стали привыкать к мысли, что Володя будет художником».
Когда сын уходил в гимназию, мать давала ему деньги на завтрак, а он всегда просил добавить: «чтобы угостить товарищей». Александра Алексеевна добавляла:
«Ему было приятно, когда школьные товарищи, сокращая фамилию, называли его „Володя Маяк“».
О той же поре – один из учителей гимназии, Пётр Целукидзе:
«Раз в учительской ко мне и Джомарджидзе подошёл законоучитель подготовительных классов Шавладзе и говорит:
– Что за странный мальчик этот Маяковский!
Ознакомительная версия.
