явно что-то сжимающая. Индус поднял на него глаза. Я присел, осторожно выглядывая из-за полок.
Вошедший резко выхватил руку из кармана и направил её прямо в красную точку на лбу индуса:
– Двадцатку, – завопил он, – разменяешь?!
Он призывно ткнул мятой двадцаткой в сторону лба за прилавком. – Позвонить надо! – чуть сбавил он тон. – Понятно? – завершил он уже не так уверенно.
Индус снова опустил глаза на доску и дотронулся до королевской пешки:
– Маркус, дружок. Что-то тебя давно не было видно. Что стряслось, приятель?
Он сделал первый ход.
– Позвонить надо срочно, – глухо пробормотал Маркус.
Индус огладил бороду и, перевернув доску, стал готовить себя к размышлениям над ответом чёрных.
– Что, снова секретная информация для правительства? Ты снова видел пришельцев? Они за тобой опять следят, верно?
– Никто не следит, – ответил Маркус, опасливо оглянувшись. – Просто позвонить надо.
Индус ответил дебютно с правого фланга чёрной пешкой и снова развернул доску.
– У меня больше нет телефонного автомата, Маркус. Я его выкинул, чтобы ты перестал сюда ходить. Может, одолжить тебе мобильный?
Маркус растерялся.
– Разговор по мобильному могут прослушать.
– Вот именно, Маркус. Подумай об этом. Тебе лучше написать письмо. Могу продать тебе конверт и бумагу.
– Я увижусь с тобой позже, – пробормотал Маркус и, спрятав купюру, быстро вышел.
– Через час вернётся за бумагой, – погладил снова бороду индус, бросив на меня краткий взгляд.
Он двинул белого коня на позицию и перевернул доску.
Я пошёл по рядам, разыскивая воду.
В конце зала у небольшой стойки скучал за экраном монитора кучерявый паренёк в очках на веснушчатом носу. На высоком стуле рядом с ним, сгорбив под тяжестью веса спину, уныло уставился в окно полноватый увалень консультант. На полках стояли диски с фильмами.
– Янкиз снова слили, – прокомментировал веснушчатый новость из ленты и промотал дальше.
– Конечно. Я же поставил на них полтинник! – отозвался увалень.
– Как всё достало, сил нет… – продолжил он вяло. – Сегодня проснулся и не мог вспомнить, где работаю. Мама приготовила суп. Лежал на кровати и вспоминал: мне сегодня на 59-й автобус или на 18-й, как в прошлом году, – бормотал он. – Я работал тогда в салоне связи в Квинсе. Паршивый райончик. Но, зато ехать было близко, – он сунул руку в карман, достал яблоко и надкусил. – Мама хочет, чтобы я пошёл всё-таки в колледж. Доктор говорит – я не должен всё время ей подчиняться. Я же не какой-нибудь там маменькин сынок, знаешь.
Веснушчатый кивнул с пониманием:
– Я своей тоже самое всегда говорю.
Я нашёл воду и стал выбирать негазированную. В зал вошла весьма миловидная блондинка в обтягивающих округлую попку шортах. Парни у прилавка замерли.
Она прошлась вдоль полок:
– Что у вас тут, мальчики, новенького? – сладким голоском пропела она, проводя пальчиком по корешкам коробок.
Веснушчатый отвесил челюсть, вышел из-за стойки, пытаясь что-то сказать, но не сказал. Увалень, мотнув ногой, попытался встать; оступившись, грохнулся на пол, быстро поднялся.
Блондиночка перебирала фильмы:
– Старьё, старьё, старьё. А это что такое? Мило!
Она взяла с полки коробку, закрытую обёрточной бумагой, и кинула на кассу двадцатку:
– Сдачу оставьте!
И, покачивая бёдрами, удалилась.
– Ты видел, что она взяла? Ты видел с какой полки? Это же – порно! – почти одновременно вскрикнули они оба и кинулись, сбивая рекламные картонки, к монитору за стойкой.
– Номер семь… Номер семь… Найдем по базе! Найдём по базе! – они прильнули к экрану.
– Ставлю полтинник, это – «Анал-канал»! – орал увалень.
– Как пить дать! Господи, что за день! – вторил очкарик.
Я взял бутылку воды и отправился к кассе.
Индус атаковал пешку воображаемого противника и развернул доску. К нему из-под книжных полок вынырнул вперёд меня малец с комиксами.
– Привет, Джимми! – сказал парнишка и, кинув комиксы на прилавок, сверху пришпилил ладонью пятёрку, слегка привстав на цыпочки.
Индус взял слона конём и стукнул длинным сучковатым пальцем по кассе. Она звонко выехала.
– Почему ты больше не берёшь тот комикс про Человека-монстра? – спросил он, глянув на обложку.
– Не хочу, – уклончиво открестился парень и стал изучать жвачки. – Я эту, пожалуй, возьму, – он выбрал одну.
– Боишься, верно? – индус стал набирать сдачу.
Парень застыл.
– Не боюсь, – он пожал плечами. – Не твоё дело.
Индус набрал сдачу и позвенел пригоршней.
– А знаешь, что там дальше случится? – понизив вдруг мрачно тон и склонившись над прилавком, уперся он мальчонке прямо в глаза.
Тот их испуганно закрыл, затаив дыхание.
– Человек-монстр там дальше… – индус перешёл на зловещий шёпот.
– Ладно, ладно! – парень вдруг взорвался. – Я возьму чёртов комикс! Я не боюсь, ясно! – прокричал он.
Мальчишка отошёл с пакетом. Я сделал шаг к кассе.
Индус пробил покупку и, положив руку на бороду, приготовился размышлять над тяжёлой позицией на левом фланге. Я тоже пригляделся в поисках выхода для белых. Чёрные явно доминировали на доске.
«Хор по воскресеньям. Алкоголики по средам», – гласил рекламный щит у небольшой белой церквушки на углу.
Я притормозил у тротуара и, приковав байк, зашёл внутрь.
Внутри поверх свечного смога повис ровный гул.
– Пусть радость наполнит наши сердца. Ибо Бог есть – радость! Аллилуйя! – раздался высокий возглас со сцены.
– Аллилуйя! – протяжным унисоном отозвался зал.
Над толпой тут и там взметнулись, покачиваясь, руки. Вступила музыка.
Чёрный пастор прочистил связки и продолжил:
– Мы собрали три тысячи на прошлой неделе. И теперь мисс Снайдерс сможет укрыть дом от дождя. Ибо Бог есть – милосердие! Ибо Он есть – щедрость! Аллилуйя!
Качнула бас-гитара. Бухнула бочка. Стрельнул трелью малый барабан. Вступила ритм-секция… И тут пошёл-пошёл качать зажигательный грув! Нога моя непроизвольно притопнула. Подхватили духовые. Вторая нога скакнула, я огляделся вокруг.
– И даже если из глубин вселенной к нам прилетят Чёрные братья – мы окажем им помощь! – вскинул пастор вверх обе руки. – Ибо Он есть – Любовь!
Всё пришло в движение, затанцевало.
– Аллилуйя! – взорвалось всё вокруг.
Весь зал зашёлся в танце. Рядом со мной, загребая локтями и ритмично покачиваясь, двигала бёдрами полноватая чёрная дама. Вокруг скакали её дети. Вздымали руки в такте и все родственники. Я обратил внимание, что уже давно вместе со всеми пустился в пляс. Все вокруг дружно отбивали ладони и яростно топтали пол. Пастор на сцене задавал фигуры. Под прокопчённым потолком витала душа чёрного человека! Густой спиричуэлс без остатка захватил пространство, не давая устоять на месте. Все вскочили, обнимаясь. Святая дискотека вступила в полную мощь.
Пастор спрыгнул в зал и пошёл по рядам.
– Ты больше не будешь бояться! – закричал он и возложил длань на блестящий лоб худого паренька.
Его успели подхватить сзади, уложив ничком.
– Ты больше не будешь огорчать свою маму! – шлёпнул пастор длинными пальцами здоровенного детину по курчавым вихрам.
Его уложили на пол рядом. Потрясённая мать вскинула платок к глазам.
– Ты больше не будешь пить! – стукнул пастор меня по лбу, проходя мимо.
Меня подкосило от ужаса. Успели подхватить, уложили рядом.
«Как я теперь буду снимать эту епитимью, если нужно будет выпить?» – встревожено волновался я, испуская блаженный дух на паркете.
– Аллилуйя! – утирала рядом глаза сердобольная старушка.
Руки в зале взметнулись на финальной коде, всё потонуло в криках радости. Плотность счастья на квадратный метр достигла пика! Вибрирующий саксофон выскочил из шквала звуков и жизнеутверждающе протяжной нотой завершил зажигательную службу.
Все потянулись к выходу, минуя ведёрки для пожертвований, стараясь не наступить на бедняка на парапете.
Ошеломлённый я присел на ступеньки рядом, когда всё вокруг немного рассосалось.
– Господи, благослови Америку! – удовлетворённо пробормотал бродяга, тряхнув мелочью и мятыми купюрами в жестяной миске.
Вытянув из лохмотной запазухи замусоленную распустившуюся розой сигару, он не спеша раскурил её и, откинувшись на ступенях, выпустил дым. Я тоже
