Моя бабушка, Валентина Антоновна, работала врачом в санатории. Она встретила бедную девушку теплом и лаской, продумала всё до мелочей, выделила ей отдельную комнату.
– Проходи, родная, тебе у нас будет хорошо. Посмотри, какое ласковое море, оно залечит твои душевные раны.
– У меня потеплело на душе, страшно хотелось спать, – вспоминает мама.
Меня провели в небольшую уютную комнату, я хотела упасть на кровать. Но вначале ванна. Добравшись до кровати, я проспала больше суток. Когда проснулась, узнала, что Дмитрий уехал. Я вышла на крыльцо и только теперь рассмотрела, где нахожусь. Небольшой дом расположен на пригорке, море совсем недалеко. Но сегодня оно было неласковым, бушевало. Огромные волны накатывались одна на другую и с шумом разбивались о берег.
– Ирина, завтракать! – услышала я голос Валентины Антоновны.
Освежившись в ванной, она пошла к столу.
– Как спалось?
– Ничего не помню. Где Дмитрий?
– Дима уехал вчера вечером. Ему нужно в училище. Ты не волнуйся, позавтракаем, пойдём в санаторий. Будешь принимать ванны. Хозяйничай.
В столовую вошёл Дмитрий Иванович – отец Димы.
– Приятного аппетита, – не очень приветливо проговорил он.
Прикрепив за ворот салфетку, он, искусно владея столовым прибором, сосредоточенно ел, бросая иногда на потенциальную невестку пронизывающий, сверлящий взгляд, явно показывая «Ты здесь не к месту! Не в свои сани не садись!»
– У меня стал комок в горле. Я не то, что есть, дышать боялась. Дмитрий Иванович вытер губы, встал из-за стола и, бросив: «Деревенская серость»,– вышел.
Дедушка Дмитрий Иванович, сам из Петербурга, был очень образованный человек, знал несколько иностранных языков. Он с презрением относился к большевикам, хотя Валентина Антоновна была членом партии, более того мой отец, их единственный сын, родился в царской ссылке в 1912г в Бийске. Бабушка была политкаторжанка. Я уверена, что среди большевиков многие искренне хотели улучшить жизнь миллионов рабочих и крестьян, для этого не щадили своей жизни. Ведь, по большому счёту, главным агитатором за революцию были не большевики, а те ужасные условия жизни беднейших слоёв населения. Что получилось в результате этой революционной бури – это уже другой порыв и требует отдельной оценки. Но одностороннее шельмование всех революционеров прошлого очень вредно для самосознания нации.
В истории человечества много примеров, когда людьми движет порыв стать на защиту угнетённым и обездоленным. Дух французской революции широко был распространён среди русской интеллигенции. И мой дедушка вначале поддерживал благородное движение помочь бедным и обездоленным, но, как и многие участники этого процесса, был очень разочарован результатами.
Дмитрий Иванович с начала и до конца не мог принять невестку. В нём всё кипело. С трудом воздерживаясь от бурных скандалов, он обращался к ней: «Деревенская серость». Если смотреть правде в глаза, он был недалёк от истины. Влияние родительского дома, привычки, заложенные с детства, остались доминирующими на всю её жизнь. В этом не вина Ирины. Такова природа. Но то, что отец принял всё, что в ней есть хорошего и плохого, говорит о его высокой нравственности и благородстве.
Не такую спутницу для своего сына хотел видеть Дмитрий Иванович. Единственного сына они буквально лелеяли. Мне было 3,5 года, когда дедушка рассказывал мне об отце и показывал коробочку с волосиками и ногтиками отца, когда ему было 1 год. Они хранили как реликвию именную серебряную ложечку, возили с собой даже в эвакуации. На этой ложечке выгравирована буква Д и дата рождения. Они старались дать единственному сыну хорошее образование. Он учился в пединституте, играл на скрипке. Всегда очень любил детей. Мама рассказывала, что у них часто в доме были дети, он играл с ними тоже, как ребёнок. Для него это была потребность. Сейчас я смотрю на единственный портрет отца, когда он ещё учился в пединституте. Это черно-белая фотография, на ней печать времени, но черты лица сохранились чётко. Большие серые глаза, в них спокойствие и теплота души просто ощутима. Перевожу взгляд на Ирину свою дочь и порой удивляюсь, как она во многом похожа на моего отца и своего деда: те же глаза, та же бездонная любовь ко всему живому: людям, животным, природе. Форма лица, нос, подбородок, губы – всё один к одному. Общение со студентами и детьми для моей Ирины – это высшее человеческое счастье. Иногда мне в голову приходят мистические мысли. Может это реинкарнация и ко мне вернулся мой отец, и я получила от Бога двойную награду: имею самую любимую, нежно всегда заботящуюся дочь и в ней душа отца. Великое спасибо за такой подарок судьбы.
Вернёмся в Анапу. Валентине Антоновне пришлось дипломатично лавировать между супругом и будущей невесткой. Больше они вместе за стол не садились. Мама рассказывала: «Я вставала очень рано, ходила к морю, часто купалась и завтракала пока Дмитрий Иванович спал. Старалась как можно меньше ему показываться на глаза. А с Валентиной Антоновной у нас всегда были хорошие отношения».
Отец уже считал маму своей женой и относился к ней соответственно. Но Дмитрий Иванович всячески препятствовал их браку. Через какое-то время отец забрал Ирину в Киев и стал учить грамоте: читать, писать. Словно предвидя жестокое будущее, он старался, чтобы у его спутницы жизни была какая-то специальность, и вместе с ней заканчивал курсы медсестёр. Вспоминая о том периоде, мама говорила: «Я быстро освоила алфавит, и он меня часто хвалил.
– О, молодец, мы с тобой далеко пойдём!
Когда я научилась читать, он решил отвести меня на курсы медсестёр». И всё же со своим уровнем начального образования она чувствовала себя неуверенно. Иногда хотела даже бросить эти курсы, но отец настаивал.
«Мне кажется, она боялась, что не осилит все премудрости этой профессии»,– так я подумала, слушая её сбивчивый рассказ о том, как она сопротивлялась поистине мудрому стремлению отца.
«В анатомке мне вообще дурно было. По-русски едва научилась читать, где уж тут латинские названия запомнить. Но твой отец говорил: «Терпи казак – атаманом будешь. Пока мы вместе – всё хорошо. Что нас ждёт – не известно. Надо быть готовым ко всему. Профессия – это твой хлеб на все случаи жизни».
Каждый вечер он читал вместе с мамой, заставлял её пересказывать. И ещё приговаривал: «Как здорово что мы с тобой изучаем, как делать перевязки, уколы. Это и мне пригодится». С горем пополам курсы закончила, удостоверение получила и всю жизнь благодарила отца за его мудрость и дальновидность. С этим документом она проработала медсестрой всю жизнь до пенсии.
Мама рассказывала, как он учил её кулинарии. «Однажды мы были в гостях, и мне понравились сырники. Через какое-то время Дима говорит:
– Завтра к нам на обед заглянет Петр, приготовь что-нибудь вкусненькое.
Вареники з творогом – це наше сільське, а сирники- це
