Те, кто знал Йена в те годы, отмечают его доброту и глубокую искренность. Вещи, материальные ценности никогда не имели для него большого значения; он любил покупать пластинки, но как только они теряли прелесть новизны, запросто их одалживал или просто дарил. Он никогда не держал ни на кого зла, легко и, казалось, с удовольствием прощал.
Джон Тальбот так отозвался о смерти Йена: «Я удивляюсь, что все, кто позже писал об этом, старались представить Йена мрачным и печальным — мне он таким не казался. Но мифы о музыкантах рождаются быстро, и жизнь Йена неминуемо обросла легендами, которые иногда очень далеки от истины».
2. Со мной иди, держись и смотри[3]
Семья Йена уехала из Маклсфилда в конце весны 1973 года, когда он заканчивал первый год старшей школьной ступени. Йен решил, что «Кингса» с него уже хватит, — возможно, в школе были такого же мнения. Больше Кертисов в Маклсфилде ничего не удерживало, поэтому они купили дом в Манчестере, в районе Нью-Мостон, у друга тетушки Нелл. Йен поступил на курс истории и теологии в колледже Святого Джона в центре города, но уже через две недели начал спорить с учителями и перестал посещать лекции. Он сказал мне, что не может согласиться с точкой зрения своих новых преподавателей и они совсем не похожи на прежних. Какое-то время Йен не решался рассказать о происшедшем родителям, поэтому два дня в неделю просто слонялся по улицам.
Летом 1973 года я устроилась подработать в психиатрическую клинику «Парксайд» в Маклсфилде. Я подумывала выучиться на трудотерапевта и решила, что несколько недель практики дадут мне хорошее представление о будущей профессии. Я уже работала там прошлым летом, но с тех пор персонал клиники сменился. Обстановка стала более гнетущей; вялость и апатия пациентов олицетворялась в старушке по имени Ева. Превращение из существа, которое писалось в больничном коридоре, в личность, достаточно вменяемую, чтобы спокойно сесть и смастерить игрушечного медвежонка, заняло у нее двенадцать месяцев. Возможно, это мои удручающие рассказы о психиатрической клинике подстегнули Йена, но он всерьез начал подумывать о переезде в Лондон. Когда музыкальный продюсер Джонатан Кинг объявил набор талантов, Йен отправился в Лондон и присоединился к толпе претендентов.
Он не взял с собой ничего: ни демо-записи, ни одного из своих текстов, но был уверен, что Джонатан Кинг немедленно признает его очевидную для всех гениальность!
Йен увидел в газете объявление, где молодым людям предлагали работу за границей. Собеседование опять проводилось в Лондоне, и он отправился узнать подробности. Его спросили, готов ли он ублажать богатых старых дам на юге Франции — в этом, собственно, и заключалась работа. Не знаю, прошел ли он собеседование, но ему разрешили забрать домой несколько фотографий, сделанных во время разговора.
Когда я в свою очередь закончила среднюю школу, Йен начал убеждать меня последовать его примеру и бросить учебу совсем. Он намекнул, что у него нет особого желания встречаться со школьницей, и, если честно, долго уговаривать меня не пришлось. Все мои близкие друзья уходили из школы, я не знала, удастся ли завести новых, и с радостью ухватилась за самое простое решение. Мне понравилась мысль поступить в какое-нибудь другое учебное заведение, особенно такое, где можно было бы чувствовать себя более незаметной. Я не любила привлекать к себе внимания, и, оглядываясь назад, думаю, это было одним из самых ценных для Йена качеств. Ведь таким образом я вряд ли могла затмить его! Я наслаждалась лишь тем вниманием, которое он уделял мне, и искренне доверялась ему во многом. Я перестала использовать косметику, когда он убедил меня, что без нее лучше, и, чтобы не раздражать его, старалась никуда не ходить одна. «Мы поженимся, — сказал он. — Не беспокойся о деньгах. Я буду зарабатывать столько, что тебе никогда не придется работать».
Окончив среднюю школу, я решила поступить в местный колледж, но Йена, казалось, беспокоило то, что у меня будет больше возможностей свободно общаться с другими мужчинами.
Он негодовал, когда, отправляясь посмотреть колледж, я надела не джинсы, а юбку, и заявил, что впредь в колледж я должна ходить ненакрашенной. Его гнев испугал меня, но я постаралась не придавать этому значения. Я сказала себе: он изменится, когда начнет чувствовать, что наши отношения в полной безопасности. Удивительно, насколько менялось его поведение в зависимости от того, были мы наедине или на людях. Он любил подолгу гулять со мной за городом. Уединенность и тишина, казалось, делали его счастливым; он никогда не был таким очаровательным и любящим, как во время этих прогулок.
Думаю, он сам не знал причину своих внезапных вспышек злости. Казалось, внутри у него скопилась ненависть, которая всегда выплескивалась на самых близких. Осенью 1973 года мы отправились на концерт Лу Рида в «Эмпайр Театр» в Ливерпуле. Мои родители любезно предложили подвезти нас — они хотели навестить родственников, пока мы будем на концерте. Нужно было выехать из Маклсфилда весьма рано, поэтому, чтобы не терять времени, они заранее заехали за Йеном, а потом за мной в колледж. Йен уже недовольно на что-то дулся. Он встретил меня знакомым сердитым взглядом, а потом украдкой показал спрятанную в кармане полупустую бутылку джина; тогда я поняла, что он уже совершенно пьян.
Едва мы вошли в «Театр», он схватил меня за руку и принялся повсюду таскать за собой, как будто что-то искал. В конце концов мы оказались в белой, ярко освещенной комнате, полной мужчин, которые обернулись и заорали, увидев меня. Я не могла поверить: Йен фактически завел нас в мужской туалет! Но он тут же обвинил в этом меня и на меня же сорвался. Я так и не могла понять, почему он вдруг так напился, но точно знала, что не смогу насладиться выступлением. К тому моменту, как мы нашли свои места, я плакала, голова раскалывалась от напряжения, меня начало тошнить. Сидевший за нами мужчина услышал сердитые наставления Йена и предложил мне обезболивающее. Йен пытался помешать, но я все равно засунула таблетки в рот и начала рассасывать, потому что не могла проглотить.
По субботам я работала в магазине белья в Маклсфилде и вечером, бывало, садилась на поезд до Манчестера, чтобы встретиться с Йеном в «Редких пластинках» в центре города. Работа там была невероятно важна для него. Готовясь к собеседованию, он проштудировал все подшивки музыкальной прессы и был в восторге, когда ему предложили работу в отделе поп-музыки на цокольном этаже. По его указанию в Манчестер я ехала на поезде, так как это было быстрее, но возвращаться должна была на автобусе, потому что так дешевле. Кроме того, в автобусе было жутко холодно, и он тащился в два раза медленнее.
