Духовные семинарии были учреждены во всех епархиях и с первых лет существования удовлетворяли запросы не только духовного ведомства. Являясь первыми в России средними учебными заведениями, куда принимали детей разных сословий[83], они готовили учащихся и для высшей школы[84], как ни старалось духовное начальство этому воспрепятствовать.
Епархия была учреждена в Перми в 1800 году, вскоре после того, как она стала губернским центром. Вначале при епархии была открыта «цифирная школа», а на ее базе возникла семинария[85], имевшая, таким образом, до поступления в нее Попова длительную историю, полную событий, характерных для русской жизни того времени.
Вместе с духовными училищами семинарии получили в 1867 году новый устав. Он еще смелее был проникнут духом времени. Согласно ему курс обучения занимал шесть лет. В течение первых четырех лет учащиеся проходили, за исключением одного предмета — изъяснение Священного Писания, лишь общеобразовательные дисциплины в объеме средней школы[86]. В соответствии с общим направлением просвещения того времени главное внимание в течение всех четырех лет уделялось древним языкам. Основы грамоты учащиеся получали в духовных училищах, а в семинариях в течение двух лет проходили курс «русской словесности с историей литературы». Кроме того, в первых трех классах изучался один новый иностранный язык: французский или немецкий (по выбору учащихся; Попов занимался французским). Из гуманитарных дисциплин самая большая программа была по всеобщей и русской истории, которая изучалась в первых трех классах. В третьем классе преподавалась логика, а в четвертом — психология и обзор философских учений. Из точных наук преподавались в первых трех классах математика, в последнем — физика[87].
Под влиянием передовых идей русских педагогов шестидесятых годов — К. Д. Ушинского и других, — деятельность которых протекала в столице, где находился Учебный комитет Святейшего синода, в Устав были включены пункты, содержание которых не согласовалось с царившей в духовных учебных заведениях схоластикой[88]. Особо примечательны были пункты, направленные против бурсацких нравов, когда порка и оплеухи являлись основными «методами воспитания». О телесных наказаниях в Уставе не говорится ничего. «Меры исправления воспитанников, — читаем мы здесь, — избираются правлением семинарии со строгой разборчивостью в отношении к их роду и качеству; во всяком случае, они не должны быть грубы и унизительны». Далее: «Употребление сих мер должно быть всегда соображаемо с возрастом, первоначальным воспитанием и характером исправляемых»[89]. И наконец, в главе «О воспитании в семинарии нравственном и физическом» говорится о внешкольных занятиях, которые также не вяжутся с представлением о бурсе: «Занятия музыкой, живописью и другие подобные упражнения, развивающие эстетический вкус и отвлекающие от праздности и грубых удовольствий, должны быть не только дозволяемы, но даже поощряемы, с тем чтобы они всегда были строго нравственны. Для надлежащего развития и укрепления телесных сил воспитанников назначаются в каждой семинарии, под руководством особого учителя и наблюдением врача, гимнастические упражнения, а также садовые занятия и игры, способствующие развитию сил»[90].
Разумеется, с принятием нового устава не сразу было покончено со всем тем, что характеризовало бурсацкие порядки в духовных учебных заведениях, так ярко изображенные Н. Г. Помяловским в «Очерках бурсы», А. П. Свидницким в повести «Люборецкие» или Н. В. Успенским в рассказе «Бурсацкие нравы». Эти авторы сами прошли в 1850-х годах суровую школу семинарии. Однако и в то тяжелое время из семинаристов выходили видные общественные деятели. Примерно в то же время, что и названные писатели, в Тверской семинарии учился И. А. Вышнеградский (1831–1895), впоследствии профессор Петербургского технологического института; его труды по механике позже были признаны классическими[91].
Из дошедших до нас известий видно, что в пореформенный период Пермская семинария не осталась в стороне от того общественно-политического подъема, который охватил всю страну. Семинария не в состоянии была уберечь учащихся и даже некоторую часть учителей от влияния начавшегося в России революционного движения.
Вот что записано в «Пермской летописи»: «1860 г. 1 февраля открыта вторая частная библиотека в Перми чиновником А. И. Иконниковым и учителем семинарии А. Г. Воскресенским[92]. Библиотека была хорошо организована, но вскоре закрыта по распоряжению губернского начальства… Учредителей библиотеки заподозрили в какой-то неблагонамеренности, вследствие чего Иконников был выслан на поселение в Березов, учитель семинарии Ал. Гр. Воскресенский — в Екатеринбург и другой учитель семинарии А. Н. Моригеровский — в Вологду. Так как в связи с этим делом стояло другое — открытие в семинарии какой-то тайной типографии, то, кроме учителей, пострадали и многие семинаристы, будучи арестованы и высланы из Перми»[93].
Эти исключительные события отметил в 1876 году официальный историк семинарии, ее ректор. «В начале шестидесятых годов или даже несколько ранее, — писал он, — в семинарии между легко увлекающимися юношами стали появляться завлекавшие тогда многих из неразумной молодежи противурелигиозные и противуправительственные идеи». И далее: «По неоднократному замечанию, ученики семинарии получают для чтения такие светские журналы и газеты, которые не дозволено читать, как малополезные и даже вредные в юношеском возрасте, и что такие журналы и газеты дает читать ученикам учитель семинарии А. В.[94], несмотря на то что ему неоднократно было запрещаемо давать ученикам такие журналы и газеты»[95].
Учителя Воскресенский и Моригеровский были далеко не единственными в Пермской семинарии, кто был недоволен существовавшими порядками. В цитированной «Истории Пермской духовной семинарии» мы читаем: «Мы уже выше видели, что двое наставников В. и М. были уволены из семинарии за это именно вредное влияние на учеников. Но этими двумя дело не ограничилось. Впоследствии открылось, что в том же преступном деле замешаны и еще двое наставников. В августе 1862 года исправляющий должность пермского губернатора уведомлял ректора семинарии, что государь император, по всеподданнейшему министра внутренних дел докладу исследования о злонамеренных действиях лиц Пермского кружка, открытых в изготовлении в Перми литографного станка для отпечатания возмутительного сочинения, в распространении рукописей преступного содержания и пр., высочайше повелеть, между прочим, соизволил: наставников Пермской семинарии N, N подвергнуть полицейскому надзору, поручив, независимо от сего, губернскому начальству иметь со своей стороны особенное за ними наблюдение. Сообщая об этом, губернатор вместе просил ректора иметь со своей стороны строгий секретный надзор за действиями и отношениями означенных наставников»[96].
