Да он же, Ивашко: научал-де он Государя убить за то, что его, Ивашка, Он, Государь, называл бунтовщиком и собеседником Ивана Милославского, и его ж, Ивашка, Он, Государь, никогда в дому не посетил; он же, Ивашка, говорил: когда он будет на Дону у городового дела Таганрогу, и он, оставя ту службу, с донскими казаками хотел идти к Москве для московского разорения и чинить то ж, что и Стенька Разин.
Алешка Соковнин у пытки говорил: после-де Ивашкова приезда Циклера, приезжал к нему зять его, Федька Пушкин, и говорил про Великого Государя: погубил-де Он, Государь, нас всех, можно-де Его, Государя, за то убить, да и для того, что и на отца Его Государев гнев.
III. Показание Федьки Пушкина
А Федька сказал такие-де слова: что Государь погубил их всех, и за то Его, Государя, и за гнев Его Государев к отцу Его, что за море их посылает, чтоб Его, Государя, убить, он, Федька, говорил; да он же, Федька, сказал: накануне-де Рождества Христова, нынешнего 205 [1697] года, был-де он, Федька, у него ж, Алешки, в дому, и он, Алешка, ему говорил, хочет-де Государь на Святках отца его, Федькина, ругать и убить до смерти, а дом ваш разорить; и он, Федька, говорил: если так над отцом его учинится, и он, Федька, Его, Великого Государя, съехався [встретившись], убьет.
Да он же, Федька, в дому своем стрельцу Ваське Филиппову говорил про убийство ж Великого Государя, как бы ему, Федьке, где-нибудь с Ним, Государем, съехаться, и он бы с ним не разъехался, хотя бы он, Федька, ожил или пропал. А они, Васька и Федька, слыша от них, воров и изменников Ивашки Циклера и Федьки Пушкина, такие их воровские умышленные слова, про то Государево убийство Ему, Великому Государю, не известили; а после тех их воровских слов и сами они, Васька и Федька, да донской казак Петрушка, меж себя говорили о бунте и к московскому разоренью; а как бы к тому их воровству и иной кто пристал, ин [так] было б такой бунт и Московскому государству разорение чинить, казакам было Москву разорять с конца, а им, стрельцам, – с другого конца. И в том своем воровстве они, Алешка и Федька Рожин и казак Петрушка, в расспросах и с пыток и с огня во всем винились.
Договор с маркизом Кармартеном[
1698 г., апреля 16]
Божиею милостию, пресветлейшего и державнейшего Великого Государя, царя и Великого Князя Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца, и многих государств и земель, восточных и западных и северных, отчича [сына и наследника], и дедича [законного наследника дедовского владения], и наследника, и государя и обладателя Его Царского Величества, мы, великие и полномочные нижеподписанные послы, попечение имея, дабы через умножение торговли и купечества между Его Царского Величества и Его Королевского Величества Великобританского подданных великий прибыток и польза обоим государствам прирастала от привозу и расходу многого числа товаров, особливо же травы никоцыаны[18], и того ради мы с высокопочтенным господином Перегрином, лорд-маркизом фон Кармартеном и с его полномочными договорились и позволили единый и весь привоз или вывоз, всех иных людей от того отлучая, травы никоцыаны к Москве и во все иные Его Царского Величества государства, и земли и области с совершенною вольностию, дабы оную им по собственному произволению продавать и полученные за то деньги на такие товары и купечества безо всякого изъятия употреблять, которые им потребнейшии быти помнятся[19], не платя с них больше накладной пошлины, нежели так, как прежде сего с иноземцев в платеже обыкновенно было, и в то пребывающее время с такою вольностию, яко же последует.
Первое обязан будет вышепомянутый маркиз фон Кармартен или его к тому учрежденные, в Его Царского Величества государства, кроме токмо единого морского страха, именно меж нынешнего и 1 числа сентября 1699 года полное число 3 тысячи беременных бочек[20] той травы никоцыаны привозить. Надлежит же беременным бочкам кругом по 500 фунтов наголо английского весу в себе имети, и всего числом тысяча тысяч и пятьсот тысяч фунтов никоцыаны.
А с 1 числа сентября 1699 до 1 числа сентября 1700 году 5000 бочек беременных, весом против вышеписанных, с таким договором, что буде вышепомянутый господин маркиз фон Кармартен или его учрежденные помянутого товару не возмогут продать, и тогда б в их воле было сей договор оставить, сие им удерживая, что когда несколько того их никоцыану не продано будет, и тот бы позволено им было по своему произволению избыть и наличные из того полученные деньги на такие товары употребить, на какие он или они наилучше и потребнее себе изобретут.
А буде же он, господин маркиз фон Кармартен, или его учрежденные, могут помянутый товар продать, и склонны будут, чтоб сему договору, по минувшем времени 1 числа сентября 1700 году, еще пять лет долее продолженну быти: и тогда сему договору и на те пять лет служить. И помянутому господину маркизу фон Кармартену или его учрежденным в третий год велеть вывезть 6000 бочек никоцыаны прежде помянутого ж весу; и тако последовательно по все годы то число умножать, дабы возвышало тысячею бочками прошедших лет на каждое лето, как они расход и издержку того обретут.
Буде же, прежде или после исхождения тех двух первых лет, кто иной захочет предлагать или обязываться, по исхождении тех первых двух лет, вящее [большее] число погодно производить, нежели прежде помянутые 6000 бочек и наличных денег 20 000 фунтов стерлингов наперед дать, и тогда вышепомянутый господин маркиз фон Кармартен или его учрежденные, силу и преимущество да имеют себя обязывати то большее число привозить велеть, или инако сей договор оставить.
И буде господин маркиз фон Кармартен или его учрежденные намеряют такое большое число привозить велеть, и через то сей договор в силе своей пребывати имеет; однако ж тогда помянутому маркизу или его учрежденным и не обязанным быть больше денег наперед давать, кроме сих двадцати тысячей фунтов, которые ныне по договору даны будут.
А платить вышепомянутому господину маркизу фон Кармартену или его учрежденным Его Царского Величества пошлины с того числа привозного никоцыану по 4 копейки со всякого фунта такими деньгами, какие за тот продажной никоцыан в заплату [в оплату] получены будут, или ефимками или золотыми, считая полного весу по 50 копеек ефимок, а по 100 копеек золотой.
Против того ж будет помянутый маркиз фон Кармартен и его полномочные, или приказчики, совершенную вольность имети и употребляти тот никоцыан Его Царского Величества в государства и земли рассылать и продавать без дачи иной пошлины, прав и налог Его Царскому Величеству и никому иному, ни под каким предлогом. И понеже [поскольку] сей торговле и доходам Его Царского Величества зело помешательно будет, когда в государствах и землях Его Царского Величества никоцыану садить и растить и иным каким ни есть людям привозить позволено будет, и того ради изволит Его Царское Величество в своих государствах никоцыан садить не токмо едино по самой высшей мере заказать, и все, что растущее может обретено быть, в пребывающее время сего договору разорить повелеть, кроме токмо единые провинции Казанской, в которой никоцыан свободно расти да имеет.
