Эту благоприятную атмосферу, которая окружала Германика, Агриппину и Калигулу, омрачали неприятные слухи, доходившие из Рима. Историки, особенно Тацит, позднее преувеличили их роль. Они видели в этом признак глубокой ревности старого Тиберия к молодому сопернику. Тиберий упрекал Германика за то, что он сам участвовал в захоронении останков солдат Вара. Дело в том, что Германик, который был авгуром[3], не должен был строить своими руками общую могилу для солдат, потому что это не входило в его обязанности, даже если он и хотел подать пример.
К тому же Тиберий боялся, что драматическое зрелище погибших солдат, оставленных непохороненными, может вызвать упадок духа римской армии. Тиберий также упрекал Агриппину за ее фамильярность с солдатами, за отсутствие сдержанности, в частности, в эпизоде в Ксантенах. Но, кажется, еще большее раздражение у него вызывало прозвище, которое дали его внуку Гаю, потому что он воспринимал кличку «сапожок» как недостойную семьи Цезарей. Видел ли Тиберий в большой популярности Германика угрозу своей власти? Ничто не позволяет нам так думать. Скорее всего, как старый римлянин, Тиберий выступал против присутствия женщин, в частности, женщин из нобилитета, в армейских лагерях. Он опасался их интриг и сложностей, которые могут при этом возникнуть. У него уже было немало неприятностей с матерью Агриппины, которая была его женой и которая унижала его своими любовными связями. Прибавим, чтобы завершить эту семейную зарисовку, что в конце 14 года брат Агриппины, Агриппа Постум, был убит при неясных обстоятельствах, и что Юлия, их мать, которая была тогда в изгнании, умерла вскоре после смерти Августа. Мать Калигулы не смирилась, и знатность не позволяла ей склоняться перед своим свекром, которого коллеги в сенате часто оскорбляли в эти годы без опасения. Определенно, она не понимала мудрости упреков своего свекра, который предпочел бы, чтобы она жила в Риме, но который не мог выступить против решения божественного Августа, разрешившего ей сопровождать мужа.
Наши источники не позволяют нам с точностью сказать, когда именно, между концом лета 16 года и началом весны 17 года, Германик, его жена, сын Гай и две маленькие дочери покинули Германию и поехали ли они через Лион в Рим, хотя этот путь был более благоприятным, или через швейцарское плато. Одна из наиболее вероятных гипотез состоит в том, что они остановились в столице трех Галлий, потому что там находилась одна из резиденций Германика. В этой резиденции, в специальном дворце, построенном его отцом Друзом I в честь Рима и в честь Августа, обычно собирались посланцы шестидесяти городов трех Галлий. Возвращение Германика в Рим к Тиберию символически представлено в виде украшения на ножнах меча, который был обнаружен на берегу Рейна около Майнца, и которое, вероятно, является уменьшенной копией памятного барельефа. В центре мы видим сидящего с обнаженным торсом Тиберия. Стоящий перед ним Германик передает ему лавры победителя. На заднем плане находится бородатый бог в каске, который держит копье и щит — это, видимо, Марс, которому поклонялись римляне. Напомним, что храм Марса-мстителя в Риме являлся местом заседаний сената, где обсуждались и решались все военные вопросы. Также это было место, где выбирали армейских командиров; сюда же они возвращались после победы. Позади Тиберия находится крылатый герой, который держит щит и копье. На щите, на который Тиберий опирается левым локтем, написано «Felisitas Tiberi». Подчинение армии Германии полководцу и его верность - об этих двух моментах было сказано уверенно и без обиняков. Германик получил законную власть, он добился победы, тогда как на Тиберия пришлась вся слава, завоеванная под его покровительством.
Эта передача лавров должна занимать особое место на страницах истории Рима, о которых упоминается в произведении Gemma Augustea из Вены (победа Тиберия перед Августом, наверное, в присутствии Германика в 12 году), и на двух золотых кубках из Боскореаля (которые представляют первую победу Тиберия над германцами в 7 году до н.э.). Возможно, что все эти документы были созданы в первые годы принципата Тиберия, чьи военные победы и триумфы достойны восхищения.
Военные победы и триумфы Германика праздновали 26 мая 17 года над херусками[4], хаттами[5] и ангриварами, а также над всеми народами, живущими до Эльбы, имена которых перечисляет Страбон (VII, I—IV) и которые удивили римлян — кольции, кампсани, бруктеры, узипеты, ландины и тубанты. Среди военнопленных находились Сегимунд и его сестра Туснельда, жена Арминия, которая держала его сына Тюмеликия на руках, Сеситакий и его жена Рамис, херуские правители; дочь Укромируса, правителя хаттов, наконец, Сикамбр Дедорикс. Кроме военнопленных, в ходе триумфа были выставлены захваченные трофеи. Все это говорило о том, что регионы между Рейном и Эльбой были завоеваны, как этого хотел божественный Август, тем более, что многие правители, присоединившиеся к Риму, следовали за кортежем победителя на своих триумфальных колесницах. Германика сопровождали пять его сыновей, самым знаменитым из которых был Калигула. На мальчика пяти с половиной лет это шествие из Рима до Капитолия с победными возгласами и криками «ура» (кортеж проходил извилистой дорогой мимо памятников, ярко окрашенных и пахнущих фимиамом) не могло не произвести огромного впечатления. Прижавшись к своему отцу — главному триумфатору, которому адресовались все овации и приветствия, Калигула испытывал огромное чувство гордости, тем более, что народ уже воспринимал его как свидетеля, живой пример подвига Германика, усмирившего мятеж легионов. Возвращение Германика, которому Тиберий стремился придать особое значение, указывает на наступление нового этапа в исполнении властных обязанностей, которые старый принцепс намеревался передать этому молодому полководцу.
IV. Тиберий: трудности овладения властью
Несмотря на то, что Тиберий был первым среди римлян после Августа, он страдал от конституционных ограничений, поскольку жил в аристократической республике, а осуществлял монархическое правление. Сулла был диктатором, но впоследствии отказался от своих прав. Цезарь тоже являлся диктатором, но был убит. Август получил конституционную власть в январе 27 года до н.э. Отказавшись от чрезвычайных полномочий, он совместил проконсульскую власть, которая вручала ему провинции и их армии, обновленный консулат, который потом был заменен пожизненным трибунатом, и, наконец, пожизненный понтификат. Все это осуществлялось им с согласия сенаторов, всадников и римского народа, и было порождено страхом гражданской войны, а также необходимостью управлять разнородной империей, которая нуждалась в единстве и защите, а по возможности — и в расширении. Август, по общему признанию, умело выполнял задачи, которые ему поручили, и в награду за это после смерти он был обожествлен. Один из римлян даже утверждал, что видел, как орел вылетел из его погребального костра. Это чудо, как и комета в 44 году, предшествующая смерти Цезаря, интерпретировалось как знак того, что покойника приняли в круг богов и можно было выполнять обряды в его память. Римский сенат в августе и сентябре 14 года н.э. как бы подвел итог правления Августа, а Тиберий оказался в исходной точке властных представлений не «мартовских ид» 44 года, а января 27 года до н.э. Какими бы ни были его личные представления или сомнения, ему требовалось, как и Августу, заручиться согласием всех для исполнения должности, которую он получил. Тиберий не сразу встретил поддержку. Если римские граждане в Италии и в провинциях, которые не принадлежали к высшим слоям общества, одобряли продолжение монархической власти, которая обеспечивала мир и безопасность, то сенаторы, всадники и солдаты легионов еще должны были сказать свое слово.
