Ваш Г.А.
Radio Liberty
Russian Desk
Lilienthalstrasse 2
Munchen 19
16 мая 1963
Chere amie Madame
Пишу из Мюнхена, куда прибыл третьего дня. Холод, дождь и все прочее. Ничего, посидим. Но я хочу Вам писать сейчас не об этом. А о Ваших делах и Бахрахе.
Он был в отъезде, явился только сегодня утром, я с ним завтракал и говорил о Вас.
Настроение его – неопределенное. «Да, конечно, pourquoi pas» и так далее. Но энтузиазмом он никогда не отличался, et il faudrait le violer [211] чтобы иметь результат.
Конкретно:
1) Делакруа [212]: решительно нет. Это область Вейдле [213], и неприкосновенная.
2) «Les Abysses»[214]: да.
Но в строжайшей тайне, entre nous [215] : о них уже написал ему Газданов [216], но он его забраковал (просил Вам этого не сообщать, т<ак> что не подведите!)
Вот отчего Газданов забракован: он написал, что Сартр [217] и А.Бретон [218] – дураки, что фильм глуп и безвкусен, что в нем все плохо и ничтожно и т. д.
Значит, надо:
попытаться объяснить, почему Сартру и Ко фильм мог понравиться – даже если он, по-Вашему, плох, – что они в нем искали, отчего им другое не по душе. Меньше о самой себе, больше о причинах, почему возник. Compris? [219] Конечно, надо рассказать, что в фильме происходит. И непременно упомянуть, что он идет на Каннском фестивале.
Voila. Все это – резюме моего разговора с Бахрахом. Еще: пришлите поскорее, так как они «desk новостей»[220] и соблюдают сроки.
О воспоминаниях он говорит туманно, но я думал, что это ему совсем не подходит, а оказывается – не совсем. Все дальнейшее зависит от Вас, от Вашего умения не только писать, но и обращаться с людьми. До свидания, cherie. Пишу «на службе» и спешу.
Ваш Г.А.
Radio-Liberty
Russian Desk
Lilienthalstrasse 2
Munchen
Allemagne fed. (мне)
19/IV-1964
Дорогая Madame
Что Вы и как Вы? Ждал перед отъездом Вашего звонка, но en vain[221]. Говорят, Вы нездоровы (или были). Надеюсь, поправились. Я в Мюнхене уже 4 дня. Ничего, бывает и хуже. Пока живу в отеле, но надеюсь, получу квартиру. Бахрах послезавтра едет в Париж. Позвоните ему или не позвоните: дело Ваше. Толку от него Вам не много, а если по дружбе и для приятного разговора, отчего и не позвонить? Он мил, благоже<ла>телен и все прочее.
О Ваших делах я справлялся vaguement [222], ибо тут хаос, никто низчего не знает, не помнит. «Да, что-то было, что-то сократили, что-то не прошло и т. д.»
Но вот что скажу Вам от себя: пока я здесь, напишите и пришлите мне что-нибудь для «культурного обзора». Не надо наговаривать на ленту: это у них м<ожет> быть и препятствием, они очень придирчивы к голосу, произношению и всему. Пришлите просто текс минут на 5-10 Вашего чтения. О чем? Надо бы что-нибудь более ил менее «актуальное», не обязательно сенсационное: книга, театр, событие и т. д. Я не уверен, что без пленки они платили бы за билет т<ак> что в театр или синема не ходите, а по газетам. Можно русское, эмигрантское, если интересно для России. Если бы Вы вошли в курс, то, уезжая, я бы сказал, что Вы будете присылать такие тексты постоянно, 1 или 2 раза в месяц. Но надо, чтобы понравилось. Ваша слава – хорошо, но здесь люди – темные, и им подавай не славу, а «новейшие течения». Между прочим, о прошлых Ваших script'ax я знаю, что не совсем было в них вот что: Вы писали, что Блок тогда-то родился и то-то написал. Они довольно резонно возражают, что в России это знают. Если уж о Блоке, то надо бы «взгляд и нечто». Но лучше не о Блоке, а о чем-либо новом. Voila. Как Ваша Америка? [223]
Вчера был вечером у Галины Кузнецовой [224] и Степунши-Гинденбурга[225]. Галина о Вас вспоминала, и очень дружески. Но к станции она отношения не имеет и здесь временно. Хомяков [226] — ни то ни се.
До свидания, cherie. Напишите. Если надумаете, пришлите мне на выбор разные темы, а я Вам отвечу о них. Вот, например, я завтра собираюсь написать о Розанове, в связи с тем, что он вышел у Gallimard'a [227] . Что-нибудь такое. И пожалуй, лучше не французское, а английское или немецкое, раз Вы можете читать эти газеты. Целую, обнимаю, вспоминаю и желаю.
Ваш Г.А.
17 авг<уста> 1964
Дорогая Madame, как живете? Письмецо от Вас было давно, а я до сих пор не ответил. У меня – ничего, т. е. нового. Всегда, приезжая в Ниццу, я недоумеваю: чего, собственно, я сюда езжу? Но это вопрос метафизический и проклятый. Как Ваша Испания? Я забыл Вам сказать, что Софочка [228], на нашем последнем завтраке, вручила мне для Вас 5 тысяч. Если Вы ей пишете – или ее видите, – выразите ей благодарность. Сколько всего Вам надо на билет? Остальные я пришлю от своих щедрот, т. к. писать некому. Здесь кончилась Сахара – погода райская. Не откладывайте очень Испанию: в конце сентября может лить дождь, сейчас, наверно, как здесь. Читал сейчас Терапиано о полемике Буркина [229] со мной и Берберихой [230]. Это я — «догоревшая свеча»? Что же, хорошо хоть то, что когда-то горела. В Casino – то ничего себе, то плохо. Но я, претерпев от людской несправедливости, стал благоразумен. До свидания, cherie. Как и что?
Ваш Г.А.
4, av. Emilia с/о Heyligers, Nice
Дорогая Madame
Спасибо за милое письмецо. Очень рад, что Вы веселились в Испании, но жалею, что не обрели испанца-жениха.
Навещать меня не надо [231]. Во-первых, доктор говорит – «только е cas d'urgence»[232], 3-5 минут.
А во-вторых – и это главное! – les miseres humaines sont tristes i voir [233]. Я Вас знаю и знаю, что я, как Вы: вся больничная обстановка отвратительна, и нет ничего хуже посещения больных. К тому же и нельзя. Значит, увидимся, Бог даст, при лучших обстоятельствах.
А вот если еще напишете, спасибо. Мне писать трудно: лежу на спине не двигаясь. Потом, если все будет хорошо, – maison de convalescence [234] , довольно долго. А потом?? О моем 6<-м> этаже нечего и думать. Ну, увидим.
Целую Вас, желаю всяческих успехов и развлечений. Сейчас был Яновский [235], на правах доктора, но три минуты, и довольно милый.
Ваш Г.А.
10 октября> 1964, Garches [236]
Спасибо большое за образок. Не потеряю, будьте уверены.
