Глава V
Мирабо в Англии. – Возвратясь оттуда, он пишет по поручению министра Колонна, воюет с денежными тузами и наконец получает дипломатическое поручение в Германию. – Письмо, обращенное к Фридриху-Вильгельму II при его восшествии на престол. – Неудавшаяся попытка получить дипломатический пост
Чтобы спастись от грозившего ему заключения, Мирабо бежал в Англию, Тут его деятельность приняла новое направление; он написал брошюру “О свободном плавании по реке Шельде” и проложил себе этим путь к дипломатическому поприщу. В интересах Франции он сделался защитником Голландии против справедливых, впрочем, требований австрийского императора. Брошюра опровергала притязания Австрии на свободное плавание по Шельде, необходимое для развития бельгийской промышленности, а ее автор замышлял союз между Францией, Англией, Голландией и Пруссией против Австрии и России с целью обуздать завоевательную прыть этих двух держав.
Книга обратила на Мирабо внимание государственных людей, и, когда он в 1785 году возвратился во Францию, то стал писать политические памфлеты в интересах министра Калонна. Известность его была уже так велика, что люди, богатые знаниями, соглашались быть его сотрудниками ради большего успеха его брошюр по современным вопросам. Это давало ему возможность развивать изумительную деятельность.
Дружба его с Калонном продолжалась недолго и кончилась враждою, но с этого времени он не переставал обсуждать злобу дня. С особенным усердием Мирабо нападал на дисконтную кассу. Врагом этого учреждения он оставался и в то время, когда играл свою первостепенную роль в законодательном собрании: тут он не только произносил против него речи, но печатал те, которые ему мешали произносить. Через искусные маневры дельцов акции банка поднялись с трех до восьми тысяч ливров, тузы плутократии поддерживали его. Это учреждение было не единственным, которое волновало Францию; в Испании учрежден был банк Сан-Карлоса, акции которого раскупались преимущественно французами. Третьим могущественным предприятием была компания для снабжения Парижа водою. Они вызвали в обществе страсть к спекуляциям и обогащению. Развился ажиотаж, – азартная игра на повышение и понижение; хитрые плуты быстро составляли себе большие состояния, а семейства, пользовавшиеся благосостоянием, разорялись во множестве.
Мирабо понял, как сильно он мог распространить свою известность жгучими памфлетами по делу, которое всех так интересовало и от которого публика сходила с ума. Конечно, ему пришлось ожесточить многих весьма сильных людей, но зато он мог приобрести еще большее число горячих защитников. Всего важнее для него было то, что таким путем он мог обратить на себя еще большее внимание государственных людей. В высших сферах находили, что страсть публики помещать свои сбережения в предприятиях, громко кричавших о своих барышах и доводящих этим свои акции до безумных цен, бесплодно поглощает капиталы страны и вредит правительственному кредиту, бумаги которого не имеют сбыта. Когда министерству удалось понизить акции дисконтного банка, заинтересованные лица подняли такой шум, что само правительство в январе 1785 года вынуждено было сделать распоряжение в его пользу. Против этого распоряжения Мирабо восстал с такой силой, что министр Калонн счел его весьма полезным для себя союзником и дал ему поручение написать против банка Сан-Карлоса. Мирабо выступил против чудовищных монополий и произвел на публику такое потрясающее впечатление, что акции банка упали почти на половину своей цены.
Общество снабжения Парижа водою имело большую силу; его акции поднялись с 1200 до 3600 ливров. В своих нападках на него Мирабо встретил самый сильный отпор. На стороне общества был Бомарше. Один из самых влиятельных миллионеров того времени, Бомарше достиг высшей точки своей славы; как публицист, писатель и делец он имел одинаково громкую известность. Борьба этих двух сильных соперников представляла для публики весьма пикантное зрелище. Бомарше ловко подметил слабые стороны Мирабо и сумел выставить на вид общественное значение и пользу защищаемого им предприятия. Местами он относился к Мирабо с презрением и свысока, как к человеку, который за деньги работает для лиц, спекулирующих на понижение. Мирабо не остался в долгу и со своей стороны изображал Бомарше рыцарем наживы. Трудно сказать, насколько такая дуэль была назидательна для публики; но несомненно, что знаменитые писатели в этой перебранке являлись менее всего беспристрастными искателями истины. Лучшим произведением Мирабо в этой области было обнародованное в феврале 1787 года “Обличение ажиотажа” (“Denonciation de l’agiotage au roi et a l’Assemblee des notables”). Это была филиппика, достойная Демосфена. Мирабо пришлось спасаться бегством из страны, а грабители-биржевики продолжали прекрасно обделывать свои дела с помощью того же министра Калонна.
В начале 1786 года Мирабо получил тайное дипломатическое поручение в Пруссию; ему не придавалось никакого официального характера, он путешествовал по Германии в качестве частного человека. Европейская известность, любопытство, возбуждаемое его личностью, открывали ему широкую возможность сближаться с высокопоставленными людьми и без шума обделывать секретные дела. Но шила в мешке не утаишь: его дипломатическая миссия тотчас была угадана; Кауниц донес о ней австрийскому правительству. Фридрих Великий поручил выведать секретную цель его прибытия. Французский посланник д’Эстерно прочуял даже, что эта цель заключается в том, чтобы спихнуть его с места и дать другое направление французской политике. Мирабо тотчас же сблизился с великим полководцем того времени, герцогом Брауншвейгским, который в интересах Германии желал союза между Пруссией и Францией против Австрии. Другой сторонник союза, брат Фридриха, принц Генрих, также вошел с ним в сношения.
В августе 1786 года умер Фридрих Великий и вступил на престол Фридрих-Вильгельм II. Лишь только он воцарился, Мирабо адресовал к нему письмо, в котором дает советы относительно целей, какие король должен преследовать, чтобы облагодетельствовать свой народ. О международной политике, о политической реорганизации государства в ней почти ничего не говорится; все внимание сосредоточено на том, что тогда называлось подвигами просвещенного деспотизма, то есть на социальных реформах свыше. Записка содержит в сжатом виде символ веры Мирабо относительно социальных преобразований и социальной внутренней политики. Мирабо считался и сам провозглашал себя физиократом, но записка показывает, что он был слишком самостоятельный человек, чтобы идти по чьим бы то ни было следам; свои идеи он черпал отовсюду и вырабатывал независимо. Прежде всего и более всего он убеждает короля воздерживаться от слишком усердного вмешательства в частные дела; он находит, что главным недостатком Фридриха Великого была страсть опекать свой народ. Он все хотел делать сам, всюду вмешивался и потому сделался предметом самых наглых обманов, от которых его подданные сильно страдали. Зато Мирабо находит, что одну из лучших сторон характера Фридриха II составляла его терпимость по отношению к печати и к религиозным убеждениям; в этом он вполне достоин подражания. Правитель должен направлять все свои силы на развитие в Пруссии народного просвещения и интеллектуальной жизни. Вполне в духе своего времени Мирабо ратует против феодальных прав и привилегированных сословий; сельскому населению он советует дать свободу, а главное – возможность вести самостоятельное хозяйство без излишнего сравнительно с другими классами обременения. По отношению к промышленности он ратует против монополий, против неправильного взгляда на деньги и на торговлю; но в то же время предлагает учредить нечто вроде государственного банка. Сильно порицая деятельность Фридриха Великого, тратившего много денег на фабрики, не окупавшие своих расходов ценою своих произведений, Мирабо рядом с этим проповедует нечто вроде учения о праве на труд: государство должно давать работу всякому, кто ее не имеет, а потому следует учреждать на государственный счет мастерские, где бы все оставшиеся без дела могли находить работу за достаточное вознаграждение. Наконец автор письма сильно восстает против того, что он называет военным рабством, против существовавшего в Пруссии принципа, по которому всякий обязан от рождения до смерти служить государству на военной службе, если бы это потребовалось; Мирабо советует уничтожить такое правило.
