Слоны с треском ломали хоботами глиняные стены домов. Жители едва успевали спасаться бегством, унося из имущества, что подвернулось под руку. Улицу прокладывали прямой, как меч, и горе тем, кто оказывался на пути! Следом за разрушителями шли строители. Они днем и ночью стучали молотками, обтесывая камни. Вырастала сплошная стена из купеческих лавок. Перед каждой лавкой устраивали скамейки - суфы - из белого камня. Улица была с крышей: над нею возвели глиняный свод с окошечками, через которые проникал свет. На одном конце ее еще ломали старые домишки, а на другом уже шла бойкая торговля.
Улугбек приезжал каждый день, чтобы посмотреть, насколько выросла улица за ночь. Затея деда ему пришлась по душе.
Но те, чьи лавки и дома превратили в груды мусора, были недовольны. Некоторые даже осмелились выразить свой протест вслух. Это были богатые люди, и жалобы их долетели до дворца. Тимур в тот момент как раз играл в шахматы с Улугбеком. Он стукнул кулаком по столу так, что разлетелась доска, и сказал:
- Весь город мой! Я купил его весь. Кто не верит, пусть приходит завтра посмотреть мои выкупные грамоты.
Желающих, конечно, не нашлось.
Послов он давно уже не принимал. То скажут, что не здоров, то просто вежливо проводят обратно в дом, отведенный им для жилья. Потом дону Клавихо вдруг предложили срочно готовиться к отъезду. Пришлось так и уехать, не повидав на прощанье Тимура и не получив от него никаких ответных грамот к королю Кастилии.
Покидая Самарканд, Клавихо был твердо убежден со слов людей, «знавших это наверное», что царь совершенно не встает на ноги, лишился языка и находится при смерти.
Но не прошло и недели после того, как выпроводили послов, а Тимур поднял по тревоге всех своих эмиров и приказал немедленно выступать на Китай.
Двухсоттысячная армия двинулась в такой строгой тайне, что, узнав в дороге о смерти Тимура, осторожный и зоркий Клавихо даже не подозревал о том, что Повелитель умер в походе, а не в одном из своих богатых самаркандских дворцов.
Все было организовано и продумано до мелочей. Правым крылом Тимур поручил командовать Халиль-Султану, простив ему самовольную женитьбу, левым - Султан-Хуссейну, словно забыв о его измене под стенами Дамаска. Выбирать полководцев старику было не из кого...
Рядом с дедом гарцевал ликующий Улугбек. Еще бы: он впервые участвовал в походе как заправский воин. Как и всех, его с плачем провожала жена навстречу подвигам. Больше того, он был теперь не только воин, но и правитель, как его отец и его дед. Перед выходом в поход Тимур поспешил разделить между внуками еще не завоеванные земли. Улугбек получил Ташкент, Киргизию и весь Моголистан[14] до самого Китая. Его брат-ровесник Ибрагим - Ферганскую долину с Кашгаром и Хотаном[15].
Улугбека только огорчало, что войска двигались так медленно. К декабрю едва дотянулись до Ташкента, а в середине января 1405 года Тимур со свитой прибыл в маленький, затерявшийся в казахских степях городишко Отрар - и здесь остановились надолго.
Зима выдалась непривычно суровой в тот год. Даже замерзла Сыр-Дарья, удивляя многое повидавших стариков. Чуть не каждый день налетали метели, крутили по степи вихри колючего снега. По следам далеко растянувшегося угрука с увязающими в сугробах повозками цариц и наложниц Повелителя Мира завывали волки.
Тимур держался бодро, словно долгожданный поход помолодил его. Опять по целым дням не слезал с лошади, лишь изредка позволяя себе ненадолго перебраться в повозку. Он только много пил вина, чтобы согреться, - пил вечерами, дремля у огня, пил на коротких дневных привалах и даже в пути, не слезая с седла, протягивал частенько руку за чашей.
В Отраре он принял посла своего давнего соперника хана Тохтамыша, теперь попавшего в беду и изгнанного врагами из собственных владений, и пообещал ему, закончив поход в Китай, направить войска в Золотую Орду, чтобы вернуть Тохтамышу его престол. Щедрое обещание не преминули отметить пиром. Он продолжался три дня, и все это время Тимур ничего не ел, только пил. Но вино не согревало его, и он приказал всем пить только водку.
После пира Тимур почувствовал себя плохо: его била дрожь. Приближенным удалось уговорить старика покинуть походный шатер и перейти в дом брата одного из эмиров. В тот же день на чердаке дома вдруг начался пожар. Его с трудом погасили и увидели в этом дурное предзнаменование.
Тимур лежал на груде подушек под тремя одеялами и не переставая пил вино. Все тело у него горело, но он не мог согреться. Зубы его постукивали о края чаши. К вечеру он заснул. Возле него прилегли уставшая Сарай-Мульк и Улугбек.
Ночью Тимур вдруг проснулся и, тихонько встав, стал натягивать шубу. Старуха ничего не слышала, но Улугбек поднял голову, вскочил и вышел вслед за дедом во двор.
Тимур стоял, ухватившись за ствол тополя, и смотрел на небо. Метель утихла, и все небо было усеяно чистыми крупными звездами.
- Ты чего не спишь? - спросил внука Тимур.
- А вы?
- Плохой сон видел.
- Какой, дедушка?
- Видел своего отца, эмира Тарагая. Подошел он ко мне и взял у меня повод из рук. Потом увел мою лошадь в сад... Большой сад, зеленый. Я пошел за ним, чтобы взять свою лошадь. А он вдруг исчез... Все исчезло: и отец, и лошадь, и сад...
- Что же тут плохого? Я хотел бы сейчас очутиться в саду, - ответил Улугбек, зябко передернув плечами. - Пойдемте в дом, здесь холодно.
Тимур молчал, снова подняв голову к небу.
- Вы ищете свою звезду? - спросил Улугбек, тоже задирая голову.
- Какую звезду? - не понял дед.
- Вас называют Сахиб-Керани, Обладатель Счастливой Звезды. А которая она, ваша звезда? Я давно хотел спросить...
- Моя звезда вот эта, Джадда, - неуверенно сказал Тимур, ткнув пальцем в небо.
- Эта? Это не Джадда. Вон та Джадда, видишь? Она в двенадцатом доме Солнца.
- Откуда ты знаешь?
- Мне показывал звезды почтенный Хусам-ад-дин.
- А ты не верь звездочетам.
- Как же не верить? Ведь он знает все судьбы на двести лет вперед!
- Это он сам тебе говорил? - усмехнулся Тимур. - А ты не верь. Все звезды - наши...
И, махнув рукой, пошел к дому. Продрогший Улугбек поспешил за ним.
С каждым днем Тимуру становилось все хуже. Хотя его постоянный врач, которому он очень верил, давал ему каждый день какие-то новые порошки и настойки, прикладывая лед на живот и ко лбу, Тимур стонал сквозь зубы.
Но ясности ума он не терял и, превозмогая боль, часто спрашивал о состоянии и положении войска. По его приказу послали нескольких воинов искать обходный путь через горы для неожиданного удара по врагу. Но разведчики доложили, что в горах выпал снег высотой в две пики и пройти там невозможно.
