Ознакомительная версия.
Вскоре Михаилу Николаевичу пришла в голову идея объединить ГДЛ и ГИРД в один институт. Тухачевский обратился к Ворошилову. Тот не возражал, но и не поддержал эту идею. Ворошилов не столько пытался разобраться в вопросе, сколько оглядывался на Сталина и Молотова – как отнесутся к созданию института они. Климент Ефремович предложил Тухачевскому обратиться к председателю Комиссии обороны Молотову. Михаил Николаевич представил Молотову доклад «Об организации Реактивного института». Молотов не спешит принимать решение. Он, как и Ворошилов, не разбирается в вопросе и опасается гнева Сталина. Если такой институт нужен, и он не поддержит предложение Тухачевского – будет виноват. Если такой институт стране не нужен, а он поддержит предложение о его создании – тоже наживет себе проблем. В итоге Молотов отдал распоряжение передать доклад на рассмотрение специальной комиссии. В любом случае решать будет не он. Комиссия рассмотрела предложения Тухачевского и составила проект постановления об организации института. Он был представлен Молотову. Тот отправил проект на доработку и назначил новую комиссию.
Вопрос о создании института вполне мог захлебнуться в бюрократических отписках. Но Тухачевский не оставляет идеи о создании ракетного научно-исследовательского центра. Он обратился к Кагановичу с просьбой посодействовать ему в этом деле. Для института нужно было найти здание, а Тухачевский уже заботился о пополнении кадров. Начальник артиллерийского факультета Военно-технической академии Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА) Могилевник выделил 27 слушателей для подготовки командиров-инженеров по реактивному делу.
Королёв тоже не сидит сложа руки. Он делает доклад о работах ГИРД на президиуме Центрального совета Осоавиахима и хлопочет, чтобы конструкторскую группу перевели в подчинение военного ведомства. В Осоавиахиме согласны. Председатель Центрального совета Осоавиахима Р. П. Эйдеман посылает письмо Ворошилову, в котором отмечал, что ГИРД – это уже нечто большее, чем просто конструкторская группа, работавшая при Осоавиахиме, нужен институт. Королёв пишет письмо Тухачевскому о тяжелом положении ГИРД, просит о предоставлении помещения, снабжения, транспорта, финансов, кадров. Члены партии, работавшие в ГИРД – Корнеев, Ефремов, Грязнов, Голышев, Буланов, Иванов и Параев – обратились лично к Сталину. Руководители ГДЛ, поддерживая коллег из ГИРД, послали письма командующему Ленинградским военным округом Белову и первому секретарю обкома Кирову с просьбой о создании ракетного института. Но ни от Сталина, ни от Кирова, ни от Белова ответа не было. Тухачевский обратился за помощью к брату В. В. Куйбышева – Николаю Владимировичу Куйбышеву, возглавлявшему Военно-морскую инспекцию. В июне комкор Куйбышев представил Ворошилову докладную записку, в которой отмечалось, что работы, которые проводят ГДЛ и ГИРД, очень важны и этим группам необходимо оказать содействие. Он предложил объединить ГДЛ и ГИРД, и на основе этих групп создать институт.
В записке Куйбышева предлагалось объединить ГДЛ и ГИРД, а вновь созданный институт исключить из ведения Управления военных изобретений и подчинить его Главному управлению авиапромышленности Народного комиссариата тяжелой промышленности (ГУАП НКТП). Куйбышев фактически подсказывал Ворошилову завуалированный выход – переложить ответственность на наркома тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе. Ворошилов согласился. И помещение для института нашлось. Реактивный институт разместили в зданиях Всесоюзного института сельскохозяйственного машиностроения. На формирование института выделили срок до 1 ноября 1933 года.
С 15 ноября новый институт РНИИ находится под патронажем Народного комиссариата тяжелой промышленности СССР. До этого гирдовцы несколько лет работали в подвале, теперь же у них было двухэтажное здание и производственный цех.
Когда переезжают, всегда оставляют после себя груды мусора. Всесоюзный институт сельскохозяйственного машиностроения не был исключением. После него остались грязь, сор, обрывки, обломки и бетонные фундаменты демонтированного оборудования в цеху. Наводить порядок пришлось въезжающим. Но Королёв особенно не переживал – ему не в первый раз приходилось обустраиваться на новом месте.
Петлицы Сергея Павловича теперь украшали два ромба. Заместитель начальника нового института, он был назначен дивизионным инженером, что соответствовало званию генерал-лейтенанта инженерных войск. А ему всего двадцать шесть лет. Начальником РНИИ был назначен Иван Терентьевич Клейменов. С Королёвым он был знаком с 1932 года, когда Клейменов руководил ГДЛ. Встречались на совещаниях у Тухачевского, в Нахабино вместе осматривали испытательные стенды. Клейменов казался Королёву спокойным, рассудительным человеком. Теперь им предстояло работать вместе.
В ракетах Клейменов мало что смыслил, но будучи начальником ГДЛ, никогда не обсуждал технические вопросы, которых не понимал. Теперь, когда он стал начальником института, Иван Терентьевич не собирался уступать техническую сторону Королёву и заниматься хозяйственными делами, наоборот, решил сам определять направление исследовательских работ. А Сергея Павловича стал загружать именно хозяйственными вопросами, например, чтобы ко времени переезда из Ленинграда сотрудников ГДЛ производство было уже налажено. В ГИРД была своя небольшая группа механиков. Но наладить работу мастерских и лабораторий для целого института им одним было не по силам. От бывших механиков дизельной лаборатории толку было мало: одни из них спивались от безделья, другие ушли искать работу получше. Неподалеку находилась суконная фабрика, откуда в мастерские института приходили наниматься рабочие. Клейменов с удовольствием их принимал – как же, рабочие мануфактуры, оплот революции. Королёв же очень тщательно подбирал людей, с которыми работал. Рабочие фабрики даже чертежей прочесть не могли. Сергей Павлович давал им задания, они их не выполняли, Королёв кипятился, кричал, рабочие жаловались на него своему заступнику – Клейменову. Тот упрекал Королёва в неумении руководить и требовал, чтобы производственный цех привели в порядок как можно скорей. Королёв давал задания – они опять срывались. Скандал не заставил себя долго ждать. 17 января 1934 года Сергей Павлович представил Клейменову записку о неудовлетворительной работе мастерских института – жесткий доклад, в котором были указаны все недостатки. Очень часто в докладе встречались слова: «не выполняется», «нет порядка», «срывы», указывались причины. Королёв предлагал ни много ни мало сменить все руководство производством.
Ознакомительная версия.
