— Что ты, Вася, — встрепенулся Бусыгин, — разве можно, у меня и в мыслях нет. Я хотел…
— Хотел, хотел, да хотелка сдала, — ядовито и зло перебил Гусев. — Демин прав: кровь людская- — не водица. Танк, сделанный умными руками, — это жизнь, плохой танк — это гибель, смерть. Так что уж, братец-ленинградец, пота своего не жалей. Кровь бойцов сбережешь. Такие вот дела, Коля Бусыгин… Ну, чего надулся? Обиделся?
— Не обиделся я. Досадно только: все мне лекции читают — «Бусыгин делай так», «Бусыгин поступай эдак». А, к твоему сведению, Колька Бусыгин вкалывает до седьмого пота и норму выполняет на сто двадцать. Понятно?
— Мало, — спокойно сказал Гусев.
— Как это «мало»?
— Мало, говорю. Ты об Анне Пашниной слышал, из агрегатного цеха?
— Ну?
— Ее комсомольско-молодежная бригада дает сто пятьдесят процентов плана.
— Вот так девка! — восхитился Бусыгин.
Комсомольско-молодежная бригада Ани Пашниной в то время действительно стала широко известной на заводе. Крепенькую, невысокую девушку, одетую в жакетку защитного цвета, ее красный берет и не по размеру сапоги можно было увидеть рано утром, когда она входила в агрегатный цех рядом с отцом — пожилым и сильным человеком, старым тракторостроителем.
Аня стала к фрезерному станку ученицей за три дня до начала войны, и освоение профессии шло неимоверно быстро, темпами поистине военными. Рядом стояли сверлильные, фрезерные, долбежные, строгальные станки. И на них такие, как Аня, девчата. Маленькая, круглолицая Аня Парфентьева с шапкой курчавых волос. Сменщица Ани ленинградка Шура Садикова — девушка крупная, остроглазая, отчаянная. И еще Лиза Анфилофьева — она казалась хрупкой и прозрачной, а на самом деле — выносливая, смелая и веселая. Потом Рая Моисеева, певунья и плясунья, которая никогда на месте не сидела. И полная ей противоположность — Зиночка Ларина, плавная, как лебедушка, с плавной речью, будто она словами кого-то одаривала.
Вот такая она бригада Пашниной, которую в пример ставил Бусыгину его приятель Вася Гусев.
— А чем они берут? — спросил Николай.
— Поглядеть надо. После смены пойду к ним, погляжу — что к чему. А с Анкой я толковал.
— И что?
— Все просто: вместе техпроцесс обсуждают, все учатся в стахановской школе. Потом — взаимовыручка. В общем ничего особенного, старая песня: один за всех, все за одного. Комсорг Нина Зайцева мне сказала: девчата работают художественно.
— Это как понять? — пожал плечами Бусыгин.
— Я так понимаю: то есть с огоньком, с выдумкой, с поиском лучшего. Нинка Зайцева — девчонка умная, она скажет — так скажет. Она там всему голова, заводила.
Николай подумал о чем-то своем, улыбнулся, потом сказал:
— Вася, пригласи Анку Пашнину и всех ее девчат Новый год встречать… И я с вами.
— Давай!
Девушки из бригады Пашниной без всяких церемоний согласились встретить Новый год вместе с бригадой Гусева. К ним примкнул и Бусыгин. Демин и другие члены его бригады, кроме Николая, были с семьями — что же с ними делать Бусыгину? Хотя звали и уговаривали все.
Собрались в одной из комнат общежития. Вина было — по одному глотку, зато много винегрета и смеха.
Девчата закидывали парней «критическими снарядами». А парни разговаривали чуть повышенно, чуть бодрее и острее, чем обычно. И хотя вечер был новогодний, разговор сразу принял «производственный» уклон.
— Чего это, — сказал Гусев, — вы назвали свою бригаду именем Гастелло? Свою отчаянность хотите подчеркнуть?
— Почему же отчаянность, — спокойно и тихо ответила Аня. — Верность и непреклонность — вот что.
— Та-а-ак, — протянул Вася. — А если наша бригада у вас первенство отберет?
Лиза Анфилофьева усмехнулась.
— Сказала Настя: як удастся.
— Удастся, — уверенно ответил Гусев.
Аня, услышав слова Гусева, ответила:
— Васенька, в перваках ходить нелегко, первенство трудно заслужить, но еще труднее удержать. И ты не терзай себя, не занимайся самоедством. Первенство не отдадим. Вы бы пока бригаду Саши Садиковой догнали.
Вася аж подпрыгнул от этих слов.
— Ой, держись, Анка! Если мы вас не обгоним, то как же после этого с товарищами разговаривать буду?
Говорил Вася волнуясь и бледнея. Маленький, худой, он в эти минуты как бы вырастал.
— Нет, Аня, нет, девушки, не отступим мы, первенство мы у вас обязательно заберем, — говорил Вася.
— Это каким же образом? — растягивая слова, иронически спросила Зина Ларина.
— Нам совесть не позволит… Понимаешь, какое дело… Если мы вас, девчат, не обгоним, то я всю жизнь буду чувствовать себя виноватым: не сделал я все, что мог для спасения солдата. Сам не воюю, солдата не спас. Моя вина.
— Ну, Вася, — укоризненно покачала головой Аня, — загнул философию. Нет никакой твоей вины.
Гусев встал яростный и злой:
— Не виноват — а города фашистам отдаем. Не виноват — «похоронки» идут и идут… На всех нас вина. И смыть ее можно только работой, работой, работой…
Наступило какое-то неловкое молчание.
— Мальчики, — вскочила Рая Моисеева, — что-то грустно получается. Какой же это Новый год! А ну — песню!
Запели.
Потом снова пошли разговоры о своей жизни, о том, как будут жить после войны, но сначала надо было бы ответить на два других вопроса: когда победим и доживем ли до победы.
Приехал на завод Климент Ефремович Ворошилов. Собрали рабочих. Слушали, что говорил член Государственного Комитета Обороны, маршал. Он никого не утешал, ничего не обещал. Рассказал о том, как трудно приходится воинам на фронтах, и закончил свое выступление такими словами:
— Мы просим вас: сделайте все, чтобы фронт получил больше танков.
В середине июля сорок второго года на завод приехал нарком танковой промышленности Исаак Моисеевич Зальцман и первый секретарь Челябинского обкома партии Николай Семенович Патоличев.
В зале заседаний собрался партийный и хозяйственный актив Танкограда. Нарком сразу же изложил суть вопроса.
— Задача, поставленная перед нами, не имеет себе равных. Танк «КВ» остается в производстве. Но сегодня судьбу фронта, прямо скажем, судьбу Родины во многом решает танк Т-34. История не знает таких примеров, чтобы в течение одного месяца весь завод перестроили на новую машину. Считается, что это технически невозможно. В ЦК партии мне так и сказали: «Да, технически невозможно. Но Родине нужно, и кировцы должны это сделать!..»
Инженеры, конструкторы, технологи, партийные работники, собравшиеся в этом небольшом зале, не были новичками в танкостроении, они уже решили немало смелых технических задач, преодолевали огромные трудности. Но вот сейчас… Каждый понимал: надо совершить чудо, чтобы за месяц решить такую небывалую задачу.
