Не сплю два дня, а когда все-таки засыпаю — то как убитый.
НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ спустя играю против Скотта Дрейпера. Левша, талантливый теннисист, он выступает неплохо, но в прошлом я всегда побеждал его. По идее, у меня не должно возникнуть проблем и сейчас. И все-таки он без труда берет надо мной верх. Сегодня я настолько далек от победы, что начинаю сомневаться: неужели я мог побеждать его? Неужели еще совсем недавно я играл настолько лучше? Скотт превосходит меня в каждом моменте матча.
После игры журналисты спрашивают, все ли со мной в порядке. Они не обвиняют, не придираются. Говорят со мной, как Перри и Брэд: с искренней озабоченностью, пытаясь разобраться, что все-таки происходит.
А вот Брук это совсем не волнует. Теперь я постоянно проигрываю — за исключением тех случаев, когда вообще не являюсь на турнир, — а она лишь повторяет, что рада видеть меня около себя. К тому же, когда я стал играть реже, чем раньше, она заявила, что я гораздо реже впадаю в угрюмое настроение.
Ее безразличие отчасти связано со свадебными приготовлениями, но еще больше — с ее строгим предсвадебным режимом тренировок. Она работает с Джилом, чтобы выглядеть в свадебном платье как можно лучше. Она бегает, поднимает тяжести, растягивается, считает каждую калорию. Для дополнительной мотивации наклеила на дверцу холодильника фото, снабдив его волшебной рамкой в форме сердечка. Она говорит, что на снимке — идеальная женщина с идеальными ногами, именно такими, какие хотела бы иметь Брук.
Я смотрю на фото в изумлении, затем, протянув руку, трогаю рамку.
— Это?..
— Да, — кивает Брук. — Штефи Граф.
В АПРЕЛЕ играю за Кубок Дэвиса, с нетерпением ожидая приступа вдохновения. Я много работаю, много тренируюсь. Наш противник — Нидерланды. Мой личный противник — Сьенг Схалкен, спортсмен ростом метр девяносто пять. По его подаче, однако, можно сделать ошибочный вывод, что он никак не выше метра. Тем не менее он хорошо работает с мячом. К тому же Схалкен, как и я, — агрессор: он предпочитает играть от задней линии, стараясь загнать противника до смерти. Я уверен в себе. Погода удивляет: день солнечный, но ветреный. Голландцы в деревянных ботинках размахивают тюльпанами. Обыгрываю Схалкена в трех утомительных сетах.
Через несколько дней играю с Яном Симеринком по прозвищу Мусорщик. Симеринк — левша, он отлично бьет слета, быстро перемещается под сетку и надежно ее обороняет. Это, однако, единственные комплименты, которые можно сказать о его игре, в целом неумелой и комичной. Пытаясь ударить справа, он постоянно промахивается, а удары слева получаются откровенно слабыми. Его подача ниже всякой критики. Одно слово — Мусорщик. Начинаю матч уверенно, но вскоре обнаруживаю, что слабость моего соперника сама по себе — мощное оружие. Его беспомощные удары все время держат в напряжении. Ты не можешь предугадать его действия, рассчитать время. Через два часа игры у меня гудят ноги, сбивается дыхание, раскалывается голова. К тому же я проигрываю два сета. Еле ухитряюсь победить в матче. Теперь на играх Кубка Дэвиса у меня на 24 победы приходится лишь 4 поражения — рекорд среди американских спортсменов. Пресса превозносит мое достижение, недоумевая, почему я не могу поддерживать тот же уровень и в других играх. Похвалы эти, конечно, весьма условны, но меня они греют.
Увы, Кубок Дэвиса внес свои коррективы в мой график: пришлось пропустить маникюр. Брук дала мне множество указаний, касающихся подготовки к свадьбе, и одним из строжайших ее требований было привести ногти в порядок. Грызть пальцы на нервной почве — одна из давних моих привычек. Но Брук хочет, чтобы, когда она будет надевать на мою руку обручальное кольцо, пальцы выглядели идеально. Я не успеваю закончить маникюр до матча с Мусорщиком, поэтому возвращаюсь к нему после игры. Сижу в кресле напротив маникюрши, глядя, как она колдует над моими кутикулами, и говорю себе, что эта картина куда глупее и пошлее нашей игры с Симеринком.
«Это и есть настоящий мусор», — думаю я.
19 АПРЕЛЯ 1997 Г ОДА мы с Брук вступаем в брак под стрекот лопастей четырех вертолетов: они кружат над нашими головами, под завязку набитые папарацци. Церемония проходит в Монтерее, в маленькой церкви. В помещении стоит невыносимая духота. Я готов отдать все на свете за глоток свежего воздуха, но окна остаются наглухо закрытыми, иначе шум вертолетов помешает таинству.
Я обливаюсь потом не только из-за жары. Главная причина в том, что мое тело и нервы напряжены до предела. Под монотонное бормотание священника пот капает у меня с бровей, подбородка, ушей. Все глядят на меня: гости тоже потеют, но не до такой степени. Мой новый смокинг Dunhill уже насквозь промок. Даже туфли хлюпают при ходьбе. Для церемонии мне подобрали обувь на высокой платформе — еще одно требование Брук. Ее рост метр восемьдесят два, и она не желает возвышаться надо мной на свадебных фотографиях, поэтому на ней старомодные бальные туфли на низком каблуке, я же чувствую себя как на ходулях.
Перед тем как нам выйти из церкви, ее покидает «фальшивая невеста» — подсадная утка, которая должна, изображая Брук, увести за собой папарацци. Впервые услышав об этом плане, я был категорически против. Сейчас, видя, как уезжает наша фальшивая Брук, ловлю себя на мысли, недостойной едва женившегося мужчины: я хочу уехать вместе с ней. Было бы здорово, если бы какой-нибудь подсадной жених мог занять мое место.
Нас ожидает конный экипаж, чтобы доставить на ранчо Стоунпайн, где пройдет торжественный прием. Однако к экипажу мы едем на автомобиле. Я сижу рядом с Брук, уставившись в пол, подавленный внезапным истерическим приступом потливости. Брук говорит, что в этом нет ничего страшного. Она пытается меня утешить, но ничего не выходит. Все идет не так.
Зал, где проходит прием, встречает нас оглушительным шумом. Передо мной плывет карусель знакомых лиц — Фили, Джил, Джей Пи, Брэд, Слим, мои родители. Тут же какие-то знаменитости, с которыми я не знаком и никогда не встречался. Друзья Брук? Друзья ее друзей? Какие-то артисты из «Друзей»? Я ловлю взглядом Перри, добровольно назначившего себя на должность свадебного распорядителя. Вооружившись наушниками с микрофоном, он постоянно остается на связи с фотографами, флористами, официантами. Он кажется таким напряженным и занятым, что его вид заставляет меня нервничать еще сильнее, хотя это едва ли возможно.
В конце вечера мы с Брук уходим в номер для молодоженов, который по моему указанию украшен сотнями свечей. Их слишком много, комната напоминает духовку. Я снова обливаюсь потом. Мы начинаем гасить свечи — и тут срабатывает датчик дыма. Быстро отключаем его и открываем окно. Пока комната проветривается, возвращаемся в ресторан и проводим нашу первую брачную ночь, поедая шоколадный мусс вместе с припозднившимися гостями.
