«Если так пойдет, то мы никогда не подготовим достойную замену на пост генерального секретаря», — сказал Брежнев, обращаясь к Андропову.
Таким образом, даже больной Брежнев думал о перспективе и делал определенную ставку на Андропова — увы, к тому времени тоже уже тяжело больного.
А. Александров-Агентов, с. 267.
* * *
По моим наблюдениям, у Андропова отсутствовало властолюбие — стремление стать «главным». Долгое время он нисколько не заботился, чтобы к этому посту подготовиться. В частности, во второй половине 70-х годов несколько раз отводил мои попытки заинтересовать его экономическими проблемами, говорил, что не собирается стать в них специалистом, хватает ему и своих дел. На мои слова, что ему все же надо было бы пройти экономический «ликбез», чтобы лучше ориентироваться во время обсуждений такого рода вопросов на заседаниях Политбюро, отвечал (даже с известным раздражением), что у него на это нет времени.
Перспектива занять лидирующее положение обозначилась для него как более или менее реальная в начале 1982 года, после смерти Суслова. Уже в феврале начали ходить слухи, что Андропова прочат на его место. Вскоре мне представилась возможность спросить у Юрия Владимировича, имеют ли эти слухи под собой основания. Помню, заметил в шутку, что со времени работы в ЦК в принципе не верю слухам о кадровых перемещениях, а став академиком, оформил это неверие научно: слухи рождаются на основе здравого смысла, а кадровая политика ЦК руководствуется какими-то иными, более высокими соображениями. Андропов рассмеялся и сказал, что на этот раз слухи верны. Уже через несколько дней после смерти Суслова Брежнев предложил ему вернуться в ЦК на должность секретаря. Сказал: давай решим на Политбюро и переходи на новую работу со следующей недели. Андропов поблагодарил за доверие, но напомнил Брежневу, что секретари ЦК избираются Пленумом, а не назначаются Политбюро. Брежнев предложил созвать Пленум на следующей неделе. Андропов возразил: ради одного этого не стоит созывать Пленум, можно дождаться очередного, уже объявленного Пленума, который намечен на май. Брежнев поворчал, но согласился.
У меня от этого разговора сложилось впечатление, что Андропов испытывает двойственное чувство. О причинах можно было догадаться. С одной стороны, он хотел бы вернуться в ЦК уже потому, что наверняка понимал: при смене руководства — а болезнь Брежнева прогрессировала — председатель КГБ окажется в крайне уязвимом положении. Сделать главу комитета лидером значило бы нарушить традицию. Так что преемником Брежнева стал бы кто-то другой. Но кто бы это ни был, он прежде всего сменит главу КГБ — слишком много тот знает, не говоря уже о том, что новый лидер предпочтет иметь на таком посту своего человека. А с другой стороны, Андропова (он потом об этом сам сказал) не мог не волновать вопрос: с чем связано, чем мотивировано предложение Брежнева? О смерти и преемниках он вроде бы до сих пор не задумывался. Действительно ли Брежнев хочет, чтобы Андропов руководил текущей работой ЦК? Или же его под этим предлогом просто отодвигают от КГБ?
Г. Арбатов. Знамя. 1990. № 10. С. 209–210.
* * *
Думаю, смерть Суслова пробудила кое-какие мыслишки и у других. Так, неожиданным для Андропова оказался звонок давнего его друга Громыко, который довольно откровенно стал зондировать почву для своего перемещения на место «второго». Он прекрасно понимал, что значило оказаться на этом посту теперь и кто будет принимать полномочия от Брежнева. Человек был опытный, способный просчитывать свои шаги весьма далеко. Не зря же 27 лет, при всех режимах, неизменно оставался министром иностранных дел.
Об этом звонке с удивлением и даже какой-то растерянностью поведал мне Андропов. Ответ Юрия Владимировича был сдержанным:
— Андрей, это дело генсека.
Между прочим, реакция Андропова на этот звонок выдала его собственные расчеты. Юрий Владимирович тоже метил на освободившееся место, и я был абсолютно убежден, что именно он должен его занять. Так же думал и Устинов, с которым у Андропова были самые близкие дружеские отношения…
Юрий Владимирович рассказал мне, что вскоре после смерти Суслова генсек вел с ним разговор о переходе на должность секретаря ЦК, ведущего Секретариат и курирующего международный отдел. И добавил:
— Я, однако, не знаю, каким будет окончательное мнение.
Он все еще не был уверен, что контршаги Черненко не блокируют данное решение. Но при всем влиянии последнего, особенно усиливавшемся в моменты обострения болезни генсека, когда Брежнев начинал чувствовать себя лучше, он проявлял способность занимать и отстаивать свою позицию. В конечном счете 24 мая 1982 года Пленум ЦК избрал Андропова секретарем ЦК КПСС.
Мне кажется, выбор был сделан Брежневым где-то в середине марта. Тогда Андропов рассказал мне, что ему поручено выступить с докладом на торжественном заседании по поводу 112-й годовщины со дня рождения Ленина. По критериям «кремленологии» это означало, что Брежнев определился окончательно…
Вполне возможно, что при выборе Андропова существовал еще один момент, о котором никто не упоминал. Переводя Юрия Владимировича на партийную работу, Брежнев вместо него поставил на госбезопасность Федорчука — человека, абсолютно себе преданного.
Андропов к Федорчуку относился отрицательно и предполагал поставить на данный пост Чебрикова. Но когда Леонид Ильич спросил его напрямую, кого он видит в качестве преемника, от ответа ушел.
— Это вопрос Генерального секретаря, — сказал он.
Когда же Брежнев спросил о Федорчуке, Юрий Владимирович возражать не стал и поддержал данную кандидатуру.
М. Горбачев, кн. 1, с. 203–204.
* * *
Его (Суслова) уход из жизни остро поставил вопрос — кто придет на его место, кто станет вторым человеком в партии, а значит, и в стране?
Уверен, что у Брежнева не было колебаний в назначении на этот пост Андропова. И не только потому, что он был обязан ему, начиная с XXV съезда партии, сохранением своего положения Генерального секретаря и лидера страны, но и в связи с тем, что, несмотря на снижение критического восприятия, он прекрасно представлял, что в Политбюро нет кандидатуры более достойной, чем Андропов. Черненко, может быть, был и не менее, а может быть, и более предан Брежневу, но он не шел ни в какое сравнение с Андроповым по масштабности мышления, общему развитию, аналитическим и дипломатическим возможностям. Однако не все в Политбюро думали так же, как Брежнев. Когда я как-то в феврале, через месяц после смерти Суслова, спросил Андропова, почему не решается официально вопрос о его назначении, он ответил: «А вы что думаете, меня с радостью ждут в ЦК? Кириленко мне однажды сказал — если ты придешь в ЦК, то ты, глядишь, всех нас разгонишь».
