что в такой холод ни одна жила не защищена. Погода, как никакая другая переменная, может быстро сломить человека. Но я не слушал ничего из этого. Я создал новый диалог и сказал себе, что закончу гонку сильным и буду беспокоиться об ампутированных пальцах ног в больнице после того, как стану чемпионом.
Я побежал обратно на трассу. Солнце растопило часть снега, выпавшего днем ранее, но холодный ветер приятно холодил тропу. Пока я бежал, я вспоминал свой первый год на Hurt 100 и великого Карла Мельтцера. Тогда я был непоседливым. Я наступал на дерн сначала пяткой, и, протирая грязную тропу всей поверхностью стопы, увеличивал вероятность поскользнуться и упасть. Карл так не бегал. Он двигался как козел, подпрыгивая на носках и бегая по краям тропы. Как только его пальцы касались земли, он подбрасывал ноги в воздух. Поэтому казалось, что он парит. По замыслу, он едва касался земли, в то время как его голова и сердцевина оставались стабильными и задействованными. С этого момента его движения навсегда запечатлелись в моем мозгу, как наскальная живопись. Я постоянно визуализировал их и применял его технику на практике во время тренировок.
Говорят, что на формирование привычки уходит шестьдесят шесть дней. У меня на это уходит гораздо больше времени, но в конце концов я добился своего, и все эти годы ультратренировок и соревнований я работал над своим ремеслом. Настоящий бегун анализирует свою форму. В "Морских котиках" нас этому не учили, но, находясь в течение многих лет рядом со многими ультрабегунами, я смог усвоить и отработать навыки, которые поначалу казались неестественными. В Frozen Otter я сосредоточился на том, чтобы мягко удариться о землю; коснуться ее ровно настолько, чтобы взорваться. Во время моего третьего занятия в BUD/S, а затем в моем первом взводе, когда я считался одним из лучших бегунов, моя голова постоянно подпрыгивала. Мой вес не был сбалансирован, и когда моя нога опускалась на землю, весь мой вес приходился на одну ногу, что приводило к неловким падениям на скользкой местности. Путем проб и ошибок, а также тысяч часов тренировок я научился сохранять равновесие.
В Frozen Otter все сложилось воедино. Со скоростью и грацией я преодолевал крутые и скользкие тропы. Я держала голову ровно и неподвижно, движения были максимально тихими, а шаги - бесшумными: я бежала на передней части стопы. Когда я набирал скорость, то словно растворялся в белом ветре, погружаясь в медитативное состояние. Я стал Карлом Мельтцером. Теперь мне казалось, что я левитирую над невозможной тропой, и я закончил гонку за шестнадцать часов, побив рекорд дистанции и завоевав титул "Замерзшая выдра", не потеряв ни одного пальца на ноге.
Пальцы после замороженной выдры
Двумя годами ранее я страдал от приступов головокружения во время легких шестимильных пробежек. В 2013 году я был вынужден пройти более ста миль Badwater и занял семнадцатое место. Я был на спаде и думал, что мои дни борьбы за титулы давно прошли. После Frozen Otter мне захотелось поверить, что я прошел весь путь назад, а потом еще и еще, и что мои лучшие годы в ультрамарафоне еще впереди. Я взял эту энергию с собой в подготовку к Badwater 2014.
В то время я жил в Чикаго и работал инструктором в подготовительной школе BUD/S, которая готовила кандидатов к суровой реальности, с которой им предстояло столкнуться в BUD/S. После более чем двадцати лет службы я находился на последнем году военной службы, и, оказавшись в положении, позволяющем делиться мудростью с теми, кто хочет и не хочет, я чувствовал себя так, словно прошел полный круг. Как обычно, я пробегал десять миль до работы и обратно, а в обед, когда удавалось, наматывал еще восемь миль. По выходным я совершал как минимум одну пробежку в тридцать пять - сорок миль. Все это складывалось в череду 130-мильных недель, и я чувствовал себя сильным. С наступлением весны я добавил компонент тепловой тренировки: перед выходом на улицу я надевал четыре-пять слоев свитера, бини и куртку Gore-Tex. Когда я появлялся на работе, мои коллеги-инструкторы с изумлением наблюдали, как я сдираю с себя мокрую одежду и запихиваю ее в черные мусорные мешки, которые вместе весили почти пятнадцать фунтов.
Я начал свой тапертинг за четыре недели до старта и перешел от 130-мильной недели к восьмидесятимильной, затем к шестидесяти, сорока и двадцати. Предполагалось, что во время затяжных тренировок, когда вы едите и отдыхаете, в организме образуется избыток энергии, позволяющий ему восстановить все нанесенные повреждения и подготовиться к соревнованиям. Вместо этого я никогда не чувствовал себя хуже. Я не хотел есть и не мог заснуть. Некоторые люди говорили, что моему организму не хватает калорий. Другие предполагали, что мне не хватает натрия. Мой врач измерил щитовидную железу, и она была немного не в порядке, но показатели были не настолько плохими, чтобы объяснить, как ужасно я себя чувствовала. Возможно, объяснение было простым. Я была перетренирована.
За две недели до забега я подумывала о том, чтобы отказаться от участия. Я беспокоился, что это снова мое сердце, потому что на легких пробежках я чувствовал всплеск адреналина, который не мог выпустить. Даже спокойный темп заставлял мой пульс биться в аритмии. За десять дней до забега я прилетела в Вегас. Я запланировал пять пробежек, но ни на одной из них не смог преодолеть трехмильную отметку. Я не ел так много, но вес продолжал набираться. Все дело было в воде. Я обратилась к другому врачу, который подтвердил, что физически со мной все в порядке, и, услышав это, я не собиралась останавливаться на достигнутом.
Во время первых миль и начального подъема на Badwater 2014 мой пульс учащался, но отчасти это было связано с высотой, и через двадцать две мили я добрался до вершины на шестом или седьмом месте. Удивленный и гордый, я подумал: посмотрим, смогу ли я спуститься вниз. Мне никогда не нравилась жестокость бега по крутому склону, потому что это разрушает квадрицепсы, но я также думал, что это позволит мне сбросить напряжение и успокоить дыхание. Мое тело отказалось. Я никак не мог перевести дыхание. На ровном участке внизу я замедлил темп и начал идти. Конкуренты пронеслись мимо меня, когда мои бедра неконтролируемо дергались. Мышечные спазмы были настолько сильными, что мои квадрицепсы выглядели так, будто в них сидит инопланетянин.
И я все равно не остановился!
