Владимир Бондаренко - Бродский: Русский поэт

И смысл стихотворения Бродского абсолютно прозрачен. Как русский (не советский) патриот он не мог воспринимать отделение Украины иначе как в контексте многовекового построения Российской империи и скоротечного разрушения пространства русской культуры. Отсюда и обращение к Карлу 12-му, как напоминание о героических подвигах строителей Империи, отсюда и сравнение Пушкина с Шевченко, как напоминание о несравнимости великой русской культуры в целом с ее региональным украинским компонентом. И пусть и грубоватое, но геополитически абсолютно адекватное предсказание, что уход из России будет означать включение в сферу влияния Польши и Германии на вторых (в лучшем случае) ролях. Мало украинцам не покажется. И для России это будет тяжелое время, но для Украины — сплошной кошмар».

Я считаю это стихотворение одним из лучших у Бродского: предельно искреннее, крайне эмоциональное, прячущее за язвительностью горечь и грусть. Как часто бывает в позднем творчестве поэта, оно полно конкретных деталей, но содержит и далекоидущие обобщения. Говоря об украинских сторонниках «незалежности» резко и даже грубо, автор при этом стремится к объективности, демонстрируя при этом отличное знание современных политических событий: «Не нам, кацапам, их обвинять в измене». Действительно, развал советской империи начала не Украина: к нему привели неразумные, если не сказать предательские, действия союзного и российского руководства. Наплевав на результаты референдума 1991 года о сохранении единства Союза, они дружно повели дело к распаду великой страны, к разрыву вековых связей между ее народами.

Эти строки говорят еще об одном: уже в Америке, спустя много лет после отъезда из России, погружаясь в поэзию, Бродский погружается одновременно и в русскую стихию, чувствует себя русским — «кацапом». Знаю, что нашлись исследователи, считающие, что это как бы голос лирического героя, голос тех русских, заливающих глаза водкой где-нибудь в Рязани, от имени которых написано стихотворение. Но, во-первых, Бродский уж как-нибудь дал бы понять читателям свою отчужденность от этого героя. Во-вторых, вряд ли такой герой стал бы читать перед смертью строчки из Пушкина и уж тем более призывать к этому других. И в-третьих, если стихотворение написано как бы от имени всего русского народа (как оно и есть на самом деле), понимаешь, с какой болью оно написано и с какой ответственностью. Этот частный, автономный от всех, отчужденный и от евреев, и от американцев, и от всех других наций и религий поэт вдруг берет на себя высочайшую ответственность от имени всех русских упрекать украинцев за их уход из единого имперского пространства, из единой России, «грызть в одиночку курицу из борща». Иосиф Бродский ведь не упрекает ни грузин, ни прибалтов, ни среднеазиатов. Но украинцы — это же часть Древней Руси, неделимой русской культуры, куда они уходят? Надо сказать им прощальное слово:

И на самом деле, сколько веков жили одними бедами, одними радостями, вместе воевали, вместе побеждали, и всё на равных — какое уж тут колониальное угнетение украинцев, о котором не устают твердить «свидомые» в Киеве! Скорее уж, из Украины Москва вербовала себе и в армию, и в органы, и в высшие чиновники трудолюбивых и исполнительных граждан. И вдруг всё кончилось, что вызывает у поэта искреннюю печаль, смешанную с недоумением и гневом.

Финал стихотворения у Бродского явно пророческий, ибо хорошо ли, плохо ли, но без великой русской культуры, без русской поэзии никогда не будет новой украинской нации.

И впрямь, можно быть храбрыми запорожскими казаками, сталинскими орлами, екатерининскими гетманами, лагерными вертухаями (кого больше ценили в лагерной охране во все времена, чем украинцев? Разве что азиатов, потому что им безразличны русские), но без опоры на великую державу, на великую культуру никакая казачья храбрость или вертухайская исполнительность не помогут. Тогда уж придется под другую — немецкую великую культуру ложиться, но они-то никакого равенства с собой не потерпят. Их кацапами не пообзываешь — быстро дадут знать свое лакейское место. А свою национальную культуру на местечковой «брехне» так просто не построишь. «Брехня» Тараса, к примеру, в таких его строчках: «Кохайтеся, чернобриві, та не з москалями, бо москалі — чужі людей. Роблять лихо з вами». Хотя и обязан был многим, если не всем, Тарас Шевченко русской культуре, но решил об этом запамятовать.

Вот и всё. Печальное и трагическое, гневно-прощальное стихотворение русского поэта. Я искренне сожалею, что он не решился опубликовать его при жизни, тем самым сняв бы все споры. С другой стороны, охотно читал его не один раз на вечерах, прекрасно зная, что его записывают на магнитофон. Это доказывает, что он и впрямь очень переживал этот неожиданный для него, как и для многих, отрыв Украины от России. Его друг Лев Лосев сказал: «Украину он не только считал единым, как теперь принято говорить, „культурным пространством“ с Великороссией, но он еще и сильно чувствовал ее как свою историческую родину. Последнее выражение мне не хочется брать в кавычки, потому что для Бродского это была очень интимно прочувствованная идея. Ощущение себя „Иосифом из Брод“».

Ведь дело вовсе не в том, насколько хорошо это стихотворение. У любого поэта бывают неудачи, черновые варианты, провалы, отнеситесь к этому как к заблуждению автора, но нет же, нет. Уже из года в год несется вал новых либеральных атак: это всего лишь пародия на Бродского. Интересно, что сами украинцы уверены в подлинности стихотворения, и их полемика идет уже по смысловому поводу. Не случайны и постоянные сравнения этого стихотворения с «Клеветникам России» Александра Пушкина. Оба поэта поразили своих современников своей нескрываемой государственностью и имперскостью.

Да и повод примерно одинаков: спор славян между собой.

И на самом деле, не американцам же решать вопрос: «Славянские ль ручьи сольются в русском море? Оно ль иссякнет? вот вопрос»? А если еще добавить словцо Достоевского о славянах, то мы еще более остро почувствуем давние противоречия между вроде бы близкими славянскими народами: «Не будет у России, и никогда еще не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только их Россия освободит, а Европа согласится признать их освобожденными! И пусть не возражают мне, не оспаривают, не кричат на меня, что я преувеличиваю и что я ненавистник славян!.. Может быть, целое столетие, или еще более, они будут беспрерывно трепетать за свою свободу и бояться властолюбия России; они будут заискивать перед европейскими государствами, будут клеветать на Россию, сплетничать на нее и интриговать против нее…»