Конечно, беспокоил меня по-прежнему растянутый фронт этого корпуса, его открытый правый фланг. Но за минувшие недели стремительного наступления мы часто бывали в таком положении. Случалось, фашисты, контратакуя, задерживали нас на несколько часов. Однако достаточно было нам перегруппировать силы, ударить посильнее, и они опять поспешно отступали.
Куда большее беспокойство доставляло нам снабжение войск. Тыловые части не успевали восстанавливать разрушенные врагом дороги и мосты, поэтому приток боеприпасов, особенно артиллерийских снарядов, был гораздо меньшим, чем их ежедневный боевой расход.
Около полудня позвонил генерал Люхтиков. Доклад заключил фразой, ставшей в последние дни стереотипной:
- Дайте боеприпасы!
Что мог я ему ответить? Армейские склады пусты. То, что подвозят, сразу отправляем на передний край. С утра мы уже дважды связывались с Военным советом и штабом фронта. Отвечают: "Мобилизован весь наличный автотранспорт. Ждите! Экономьте снаряды!"
Приказываю Люхтикову:
- Экономь гаубичные боеприпасы. Пушечную артиллерию используй на прямой наводке.
- Так и делаем, - отвечает он.
Стрельба прямой наводкой - метод и самый эффективный, и самый экономичный в смысле расхода снарядов. Однако действенность артогня ограничена какими-то 700 - 800 метрами, глубину обороны противника он не затрагивает. Но сейчас иного выхода у нас нет.
Полковник Турантаев отметил на карте пункты, захваченные дивизиями Люхтикова. Корпус, отбивая контратаки фашистов, продолжал продвигаться. Обе его дивизии все глубже входили в громадную излучину реки Мемеле, в тот угол с крутым поворотом, который образует здесь ее течение, 179-я дивизия Шкурина уже захватила небольшой плацдарм на северном берегу реки, 357-я дивизия Кудрявцева, наступавшая правее, через Биржай к Скайсткалне и Радвилишкису, тоже была близка к выполнению поставленной задачи: овладеть этими городками и создать плацдарм за Мемеле.
Владимир Владимирович Турантаев, отметив на карте положение частей, задержал острие карандаша на лесном массиве, что примыкает с запада к излучине реки. Понимаю Турантаева без слов: правый фланг корпуса обеспечен слабо. Один-единственный стрелковый батальон прикрывает 6-километровый участок и перекресток больших дорог у фольварка Паровея. Противник, можно сказать, навис над этой оперативной пустотой. На карте, в скоплении синих цифр, читаю: "Части 61-й немецкой пехотной дивизии; разведотряд эсэсовской дивизии "Нордланд". Подошел полковник Шиошвили:
- Неприятные новости, Афанасий Павлантьевич!
- Что именно?
- Разведчики привели трех пленных. Это эсэсовцы из моторизованных полков "Данмарк" и "Норге". Дивизия "Нордланд" полностью сосредоточилась в глубине вражеской обороны. Здесь и здесь, - показал он на карте.
- Танки?
- Да. Танковый полк и дивизион штурмовых орудий.
- Задачи дивизии?
- Пленные дают противоречивые показания. Один говорит - не допустить прорыва русских к Риге; другой - пробиться на соединение с войсками группы армий "Центр".
Так впервые, из сбивчивых показаний пленных, стал известен нам замысел, а точнее, какие-то штрихи замысла вражеского командования. В целом он выяснился позже, день спустя, когда в полосе нашей армии завязалась ожесточенная борьба за Биржай. Противник стремился восстановить разобщенные фланги групп армий "Север" и "Центр" и ликвидировать прорыв 51-й армии к побережью Балтики. Этот прорыв представлял собой своеобразный клин, и фашисты, контратакуя наши войска одновременно с севера и юго-запада, пытались срезать его. Контрудар группы армий "Север" был нацелен как раз на 43-ю армию.
Перед силами, участвовавшими в этом контрударе, ставилась задача прорвать фронт 60-го корпуса, овладеть Биржаем и, продолжая движение на Паневежис, Шяуляй, выйти на тыловые коммуникации 51-й армии и разгромить ее. Одновременно встречный удар на Шяуляй, Паневежис наносили войска фашистской группы армий "Центр". Противник тем самым рассчитывал восстановить общий фронт между двумя этими крупнейшими своими группировками, вновь утвердиться в утерянных им районах Прибалтики, надежно прикрыть с севера Восточную Пруссию.
К 31 июля вражеское командование сосредоточило на участке, намеченном для прорыва, пять пехотных дивизий (58, 61, 81, 215 и 290-ю), моторизованную дивизию "Нордланд", моторизованную бригаду, 393-ю бригаду штурмовых орудий и ряд других частей, в том числе тяжелую артиллерию РГК. И хотя танковых дивизий в этой группировке не числилось, она располагала 150 танками и самоходными орудиями. Дело в том, что эсэсовские моторизованные дивизии имели особую организацию и по числу танков не уступали обычным танковым дивизиям вермахта, а часто и превосходили их. Эсэсовцам вообще уделялось особое внимание. Если они несли крупные потери, их немедленно отводили в тыл и полностью укомплектовывали. Та же дивизия "Нордланд", появившись в нашей полосе, располагала кроме трех моторизованных полков еще и сильным танковым полком, на вооружении которого были "тигры" и "фердинанды". Число солдат и офицеров в дивизии превышало 12 000 человек.
Для сравнения отмечу, что стрелковые дивизии 60-го корпуса генерала Люхтикова даже перед началом Витебской операции насчитывали лишь по 5 - 6 тысяч человек. И хотя в пятинедельном непрерывном наступлении корпус не понес существенных потерь, они все же были, ибо война есть война - без потерь она не бывает.
Итак, к вечеру 31 июля командование 43-й армии могло констатировать сосредоточение новых сил противника. Их задача, повторяю, не была еще достаточно ясна. Противоречивые показания пленных - солдат и унтер-офицеров прояснить ее не дали возможности. Но факт оставался фактом, надо было принимать необходимые меры. Очень не хотелось мне расставаться с последним резервом - 145-й дивизией генерала Дибровы, ибо, как говаривал в свое время Константин Константинович Рокоссовский: "Твой резерв - это твой маневр. Не торопись лишать себя маневра".
Обсудив сложившуюся обстановку с начальником штаба генералом Масленниковым, решаю все-таки ввести в дело 145-ю дивизию. Она должна прикрыть правый фланг 60-го корпуса. Связываюсь с Петром Акимовичем Дибровой, отдаю-приказ: к утру вывести дивизию в район фольварка Паровея, занять оборону. Туда же выдвигаю и свой танковый резерв - девять танков и самоходных орудий 39-й гвардейской танковой бригады.
Ночь на 1 августа прошла напряженно. Противник наращивал силу своих контратак. Сначала на левом фланге 60-го корпуса он оттеснил 179-ю дивизию от реки Мемеле, под утро нанес удар на правом фланге. Причем узнал я об этом не от командира корпуса, как положено, а от командира 145-й дивизии Дибровы. В шесть утра он доложил, что дивизия вышла к фольварку Паровея, однако установить фланговую связь с 357-й дивизией не удалось: фольварк и перекресток дорог заняты танками и пехотой противника.
