Льву больше нравится в
International House of New York («Международном доме Нью-Йорка») у «большевиков», где Толстого, конечно, в первую очередь представляют как революционера, но делают это «с теплотой и пониманием». Публика увлеченно слушает Льва. А вечер в Прогрессивном обществе исчерпывается скучным чтением фрагментов «Крейцеровой сонаты». Через час Льву надоедает, и он уходит.
На одном из празднеств появляется и брат Льва Илья, который сейчас живет в городке Нью-Хейвен в Коннектикуте. В программе у него речь и статья в New York Times. Братья обмениваются личными новостями. Первая жена Ильи Софья больна раком (она умрет в Париже в 1934 году), а вместе со второй женой Надеждой они удочерили семилетнюю сироту. Отрадно узнать, что год назад Илья участвовал в съемках экранизации «Воскресения» Эдвина Кэруи – сыграл роль философски настроенного паромщика и помогал со сценарием.
Осенью Лев получает несколько заказов на бюсты и медальоны. Барельефы для больницы приносят ему 1200 долларов. По слухам, есть также заказ на статую Герберта Гувера, который год назад стал президентом. Крупный заказ приходит с берегов Миссисипи: небольшой город Галфпорт хочет поставить памятник своему основателю Уильяму Харрису Харди. Харди был заметной фигурой в Галфпорте не только как судья, но и как инициатор строительства железнодорожной ветки. Контакт осуществляется через его сына. Поскольку сам Харди скончался одиннадцать лет назад, Льву приходится удовлетвориться снимками. Гонорар покрывает только расходы на жизнь за период работы, но это почетная и наиболее заметная работа из всех, которые когда-либо были у Льва. Девятого января 1929 года почти трехметровую статую на мраморном постаменте торжественно открывают в присутствии семьи Харди и городского руководства. Все единодушно признают, что Лев сделал хорошую работу. Скульптор, к сожалению, отсутствует: к этому времени он уже покинул Америку. Но Лев доволен результатом, и дети в Швеции получают кипу фотографий и повод гордиться отцом.
До конца 1928 года Лев читает еще несколько лекций. Солидного вида афиша семи выступлений в Нью-Йорке демонстрирует тематическую амплитуду публичных выступлений Льва:
1. Толстой (Жизнь. Сочинения. Человек. Учение).
2. Россия (Страна, которую никто не знает. Ее настоящее, прошлое и будущее).
3. Здоровье (духовное, умственное, физическое) человека и мир во всем мире.
4. Пирамида мудрости (Философия религии и жизни).
5. Спиритуализация жизни (14 добродетелей, необходимых для развития высшей природы).
6. Моя теория о движении на восток. (Возможно, указатель единственного пути к физическому бессмертию.)
7. История моей жизни.
Афишу обрамляют лозунги: «Против материализма», «Наша жизнь должна быть духовной» и «Иди на лекции Толстого. Опыт его жизни и идеи тебе помогут». Тенденция очевидна: Толстой сдвигается на периферию (о нем только одна лекция из семи), а в центр Лев помещает себя, причем не только собственное мировоззрение, но и жизненный опыт.
В письмах в Швецию Лев, как обычно, жалуется на одиночество, бедность, слабое здоровье и приметы возраста. Все отнимает силы. Одно из немногих удовольствий – игра в шахматы в клубе Lafayette. Но – читает в письме Кита – Хозяин, вот на кого нужно полагаться. Планирует Он, а задача человека не совершать никаких «глупостей». В конце письма Лев делает несколько наставлений: «Не забывай мертвецов. Не кури, не пей. Ищи покоя мысли».
В 1928 году в Москве выходит первая часть дневника Софьи Андреевны. Запланированы четыре тома, последний должен увидеть свет в 1936-м. Сергей Толстой – редактор и автор комментариев ко всем томам и предисловий к двум последним. Он объясняет конфликт 1910 года болезненным состоянием матери, ее истерией и душевной неуравновешенностью. О роли Черткова в драме не упоминается – возможно, потому, что тот еще жив и занят большой и важной работой в качестве главного редактора полного собрания сочинений Толстого из девяноста томов.
Татьяна впечатлена работой Сергея. Она не должна пропасть втуне. Татьяна незамедлительно связывается со шведскими племянниками, призывая их сделать все, чтобы дневники вышли и на шведском. Киту и Палю, которые владели русским лучше других детей, долго уговаривать не нужно. Папа Лев горд.
В том же 1928 году первый том дневника Софьи Андреевны выходит и на шведском. Хронологически в нем сокращенно представлен период 1860–1891 годов с добавлением января 1911 года и выдержек из дневника Сергея за 1919 год, где он рассказывал о смерти и похоронах матери. Чтобы съездить тогда из Москвы в Ясную Поляну, ему понадобилось личное разрешение Ленина! В неподписанном предисловии Паля рассказывает историю жизни бабушки, анализирует толстовство и его главные заповеди и объясняет конфликт лета 1910 года крайним несходством характеров бабушки и дедушки. Не принимая ничью сторону, Паля отмечает, что способ проявления любви у бабушки был более понятным для них, «простых смертных». Однако категорический протест вызывают попытки советских коммунистов изображать Толстого сторонником большевизма, коим он не являлся; краеугольным камнем его мировоззрения был тезис о непротивлении злу насилием. Толстой был поздним пророком христианской любви в святой России, а социалистическая красная республика – порождение совсем иного семени, не любви, а ненависти.
Оставшиеся три тома на шведском никогда не увидели свет.
Прожив более полугода в Америке, в феврале 1929 года мрачный и опустошенный Лев возвращается в Париж. Надежды на финансовое благополучие в очередной раз не оправдались. Денег в кармане хватит лишь на первые месяцы во Франции. В письмах к Ките Америка проклинается, а Париж снова «старый и родной». Репин в Финляндии узнаёт, что Франция (в противоположность Америке) – это тонкие чувства, духовная культура, здравый смысл и законопослушность.
Лев снимает номер в Hôtel de l’Arrivée на Рю де Аррив и в ожидании заказов на бюсты пишет. В июне семейный журнал «Иллюстрированная Россия» (Париж) публикует рассказ «Чайки Ментона». Граф Толстой (имени нет) приезжает на отдых в средиземноморский Ментон. В гостинице его разыскивает больная чахоткой юная американка Марта, которая восхищается его отцом, великим писателем. Смертельно больная, она хочет узнать, как Толстой относился к смерти. Верил ли он загробную жизнь? У сына ответа нет. Смерть Марты подступает все ближе, а чайки, которых каждый день кормит Марта, словно оплакивают девушку. Символика, вопросы без ответов и открытый финал делают «Чаек Ментона» одним из лучших рассказов Льва. Неудивительно, что именно его Лев решает перевести на шведский с помощью дочери Тани и опубликовать в Svenska journalen в 1939 году. По сведениям, должен существовать также английский перевод.
В работе у Льва еще несколько художественных произведений, частью на французском. Среди них стостраничная повесть о российско-франко-американских отношениях и роман о жизни в эмиграции. Отдельные тексты для
