Сборник - О Феликсе Дзержинском

— Хочешь обратно или в другой дом?

Этот вопрос был мне задан человеком, который по возрасту был старше других и, судя по всему, был главным. Я не стал долго раздумывать. Посмотрев прямо в лицо спрашивавшего меня человека, без обиняков, сразу ответил, что хочу поехать обратно в Самару. В душе я радовался, что ничего другого, то есть ничего похуже, очевидно, со мною не произойдет. Вся обстановка, беседа с нами в ЧК, взгляд этого человека, его приветливые глаза, его улыбка — все вселяло доверие.

— А учиться? — тихим голосом спросил наш собеседник и посмотрел в нашу сторону, как бы стараясь запомнить не только лицо, но и вид каждого. Я и другие молчали. И до того ли нам было.

Нас накормили, приодели. Хорошо помню свою обратную поездку в Самару: поездка была «официальной», и никто не мог обидеть беспризорника в дороге. В Самаре также голодали, и меня вывезли в санитарном поезде в Жиздру, что на Брянщине. В санитарном поезде потому, что тяжело заболел. В Жиздре, в детском доме, я стал учиться. Желание учиться настолько овладело мною, что для меня ничего не было более святого, чем эта учеба: за три года я одолел среднюю школу. В Жиздре в 15-летнем возрасте я взял винтовку и стал бойцом ЧОНа — части особого назначения.111 Состоял в рядах комсомола. По путевке комсомола поехал учиться во 2-й МГУ, в Москву.

Моей стихией стала уаука. Я стал профессором, доктором наук, когда мне исполнилось 28 лет. Я был очень счастлив, узнав, что обо мне с похвалой отозвался Максим Горький. Вспоминаю об этом не для того, чтобы говорить о себе, а для того, чтобы вспомнить о Ф. Э. Дзержинском, который дал мне правильное направление в жизни.

Да, это лично Феликс Эдмундович Дзержинский вместе со своими сотрудниками в заснеженной Москве зимой 1919 года вытащил нас из ночного убежища на Никольской улице. Об этом мне стало известно уже после того, как Дзержинского не стало. Рассказал мне об этом профессор В. Н. Чайванов, бывший чекист.

Я, естественно, поинтересовался, каким это образом В. Н. Чайванов спустя многие годы узнал обо мне. Оказалось, что в ВЧК велся своеобразный учет беспризорных, которым дал «путевку в жизнь» Ф. Э. Дзержинский и которые стремились оправдать его доверие. Среди них оказался и я. Со слов покойного чекиста профессора Чайванова, обо мне знали в семье Феликса Эдмундовича.

В 1936 году меня и нескольких других бывших беспризорников пригласил Михаил Иванович Калинин. Шло заседание Президиума ЦИК в связи с 15-летием со дня создания деткомпссии по оказанию помощи детям, возглавлявшейся в самом начале Ф. Э. Дзержинским. Кроме меня на заседании были бывшие беспризорники — смелый и отважный летчик Матвеев, слушатель 3-го курса Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева Мудрагей, работница-шляпница, передовой рабочий одного из предприятий — слесарь. Шла речь о многом благородном, сделанном деткомиссией за длительный период ее существования, и, конечно, о том, кто вкладывал всю свою отзывчивую душу в дело помощи детям республики, о Феликсе Дзержинском.

В январе 1928 года президиум ОГПУ Украины в письме всем украинским чекистам сообщал:

«Усилиями украинских чекистов, при поддержке советской общественности построен лучший памятник первому чекисту — организована детская трудовая коммуна имени Ф. Э. Дзержинского».

Памятник Ф. Э. Дзержинскому в Харькове действительно один из лучших. Коммуна не только хорошее учреждение, несущее на своем знамени имя Ф. Э. Дзержинского. Во всей своей деятельности, в каждом дне своей жизни, в сложном кружеве детского коллектива она отражает и оживляет образ Феликса Эдмундовича. Коммуна — живая композиция живых движений прекрасных новых людей. Именно поэтому коммуна прежде всего производит впечатление большой художественной силы, ее жизнь вылеплена с такой же экспрессией таланта, какую мы обычно встречаем и находим в произведениях искусства. И поэтому, говоря о коммуне, нельзя не говорить об ее авторах, о тех людях, которые изваяли этот замечательный памятник. Достаточно только один раз побывать в коммуне, только прикоснуться к жизни дзержинцев, чтобы сразу увидеть, сколько глубокой мысли, сколько внимания, любви и вкуса заложено в каждом кирпиче ее здания, в каждом луче пронизывающего ее солнца, в каждой линии цветника и в особенности в жизни тридцати коммунарских отрядов, в их быте, традициях, законах, в высоком человеческом стиле этого коллектива.

Как прекрасна была жизнь Феликса Эдмундовича, так же прекрасна история коммунаров: в течение всех десяти лет коммуна не знала провалов, не знала разложения или упадка энергии, ни одного дня в ее истории не было такого, когда бы имя Ф. Э. Дзержинского звучало укором. И это случилось вовсе не потому, что в коммуну приходили какие-либо особые дети, здоровые и радостные. В коммуну приходили те, о которых Ф. Э. Дзержинский сказал: «Сколько их искалечено борьбой и нуждой!»

Великая и простая любовь Ф. Э. Дзержинского к детям выражена была им в таком коротком и выразительном слове: «Когда смотришь на детей, так не можешь не думать — все для них. Плоды революции не нам, а им».

Не призрение, не высокомерную подачку, не ханжеское умиление перед человеческим несчастьем подарили чекисты этим искалеченным детям. Они дали им то, о чем с таким человеческим чувством говорил Феликс Эдмундович, — дали самое дорогое в нашей стране — плоды революции, плоды своей борьбы и своих страданий. А среди этих плодов не паркет, не цветы, не чудесные солнечные комнаты — главное. Главное — новое отношение к человеку, новая позиция человека в коллективе, новая о нем забота и новое внимание. И только поэтому искалеченные дети, пришедшие в коммуну, переставали нести на себе проклятие людей «третьего сорта». Они становились дзержинцами. Об этом хорошо знают коммунары, потому что и самый путь коммунара в коммуне обозначается знаменательным чертежом движения: вот ты пришел в коммуну — ты только воспитанник; ты уже пошел вперед — ты получаешь звание коммунара; наконец, ты ведешь других, ты борешься впереди, ты хорошо знаешь, за что борешься, — ты получаешь звание коммунара-дзержинца. Этот путь не такой уж легкий, ибо на легком пути создаются и легкие люди, а коммунары-дзержинцы справедливо утверждают: «Человека нужно не лепить, а ковать».

Этот путь нелегкий, не всегда неизменно радостный, бодрый путь победителя. Коммуна «железного Феликса» умеет воспитывать в своих прекрасных дворцах, окруженных цветами, не только улыбку друга, не только хорошее, теплое товарищеское слово, но и суровое слово большевика, железное требование и непоколебимую принципиальность. В ее жизни, как в зеркале, отражается личность Ф. Э. Дзержинского, личность великого гуманиста, скромного и доброго человека.