Однажды, сидя со мной в холле больницы - он еще вставал, - начал вдруг строить планы. «Немедленно, как только выйду отсюда, поменяем квартиру, в ней - все наши несчастья: мама умерла, я заболел...» Прибавил, поразмыслив: «Обязательно купим машину (кто-то пообещал ему по себестоимости), а водить попрошу кого-нибудь, можно шофера такси, через день...» Странные мысли. Я не перебивала, не перечила, он импровизировал. Но было и другое. Как-то раз, уговаривая его поесть, умоляя проглотить еще несколько ложечек — а зачем, о Боже?! — я произнесла лживые слова: «Ешь, пожалуйста, так ты быстрее окрепнешь, и мы с тобой пешочком, через лес пойдем в нашу будку» (название квартиры на нашем языке). Он глянул на меня без улыбки: «Во сне...» И отвернулся. Меня обдало холодом... Знал? Догадывался?..
Последний, но думаю, самый красочный штрих к коллективному портрету медиков: в день похорон поэта Соболева (а хоронили его из морга больницы, где он скончался) проводить его не вышел ни один врач, ни одна медсестра... Это так походило на демонстрацию, демонстрацию нелюбви! А за что?.. Успокаиваю себя тем, что не оскорбила памяти светлого человека платными слезами, предоплаты за его проводы никому не сделала, кстати, уберегла и медиков от недостойного человека лицемерия: рыдать за деньги. Но если отвергнуть это унижающее их обвинение, то коллективную, похоже, единодушную «обструкцию» медперсонала этой больницы по отношению к автору прославленного произведения, которое вызывало неподдельные слезы, мне без посторонней помощи не понять. Разве что допустить кое-что железно неопровержимое: в знак солидарности с мудрой КПСС они тоже отстранили поэта Ал. Соболева от его произведения...
Видно, Богу было угодно избавить Александра Владимировича от последних предсмертных мучений: за несколько часов до того мгновения, когда остановилось сердце, сознание покинуло его...
Лицо усопшего не приобрело потусторонней бледности, на него легла печать трудноосязаемой, я бы назвала, неземной умиротворенности: расправились горькие складочки в уголках губ, он словно сделался моложе... Так выглядит лицо спящего, готового улыбнуться от очень приятного сновидения...
Тихо для себя, незаметно для «людей мира», что так горячо восприняли его призыв беречь мир на Земле, ушел из жизни поэт Ал. Соболев.
ОН И Я - МЫ
Один советский поэт (он же и прозаик) опубликовал несколько десятилетий назад сборник стихов о любви, о любви, преимущественно плотской, употребляя обиходные современные термины, можно сказать: стихи были откровенно сексуальными. Поэт Ал. Соболев, полистав случайно этот сборник, сделал такое резюме: «Выставил свою кровать на площадь... Зачем?» А в самом деле, зачем?..
В унисон с особенностями личности, характера Александра Владимировича Соболева, а я об этом немало говорила в ходе повествования, мой рассказ о нас, наших взаимоотношениях, обещаю, не будет репортажем из-под одеяла. По скудости, считаю, бедности духовной можно скатиться до смакования постельных подробностей. Я избавлю и себя и читателей от подобного «удовольствия». Я уступаю своему желанию выдержать рассказ о нас в рамках приличия, целомудрия, представить его скромным, но не «постным», не скучным уже в силу его необычности, неповторимого своеобразия.
Поверьте, и чуть позже поймете почему, я не раз спрашивала себя: имею ли право, стоит ли открывать для всех вход в то спасительное, животворящее «убежище», что десятилетиями оставалось доступным только для нас двоих?
Взвешивала и примеряла, сумею ли рассказать о сокрытой для всех стороне нашей жизни так мило и забавно, как это было, как сохранилось в памяти? Буду ли правильно понята? Не сочтут ли мои откровения те, кто прочтет их только глазами, противным кривлянием, притворством, каким-то вариантом «кровати на площади»? Или просто блажью? Делать посмешищем самое дорогое для нас обоих?! Может быть, лучше промолчать? Но в конце концов пришла к такому заключению: когда судьба посылает человеку столько тяжелых испытаний, а он - волей Божьей поэт, закономерно ожидать в его стихах - песнях души - исключительно мрачные мотивы и настроения. Моя задача — обрисовать тот неугасимый источник света и тепла, что десятилетиями согревал душу поэта, не дал ему замкнуться в тоске, очерстветь, озлобиться на все окружающее. Наоборот, помог сберечь себя непорочным, нежным, порой не по-взрослому наивным, и что особенно важно, перенести чудесные качества человеческие в творчество поэтическое, воспеть любовь, красоту, природу, радость бытия. Не каждому пишущему дано и первое и второе. И я очень надеюсь, что искренность и глубина поэзии Ал. Соболева послужат исправлению его умышленного забвения, незаслуженно обидной негромкости его литературного имени.
Несмотря на, кажется, весомые доводы и самоуговор, я отдаю себе отчет в том, что рискую. И потому прошу читателя заранее настроить себя на добрый лад. Тем более что мой рассказ - быль о большом чувстве, многогранном единстве двоих. Так, в общих чертах, словами и понятиями несколько возвышенными, можно охарактеризовать то, о чем собираюсь здесь поведать. Можно и иначе: я намерена рассказать об игре, суть и правила которой добровольно, без подсказки со стороны охотно приняли на долгие годы как способ жить и радоваться (в условиях страны-тюрьмы) два взрослых, смею заверить, неглупых, достаточно серьезных человека. Добавлю: отчасти заимствованная из детства, игра не давала «заважничать», «надуться» и из-за этой глупости до срока состарить и себя, и свою жизнь.
Я вечно благодарна нашей «кошке», поселившейся у нас и среди нас с первых лет нашей совместной жизни, за то, что сберегла она наш союз, дала силы и разум не разбежаться под натиском череды испытаний.
* * *
Мы - кошки... О, вижу гримасу осуждения, предвижу брезгливое разочарование: фи, банально, даже пошловато в зубах навязли женщины-кошечки, в основном постельные, ласковые, мягкие, податливые... И вообще, кошачьи нежности - разит мещанством и еще чем-то пресильно отталкивающим!..
Не надо. Не спешите. Запаситесь терпением выслушать меня до конца. А уж потом - судите строго. Говорю так потому, что уверена: закроете последнюю страницу вы с иными, не столь воинственными - более добрыми, я бы сказала, тонкими чувствами. По-хорошему, с оттенком сочувствия, с улыбкой призадумаетесь над судьбой поэта. И это будет справедливо. Как знать, может быть, вам захочется ощутить и себя на некоторое время в таком странном, но, полагаю, привлекательном мире, на малый хотя бы срок переместиться в него, чтобы, перевоплотившись в милого зверька, отбросить тяжесть повседневности, отрешиться от суетных желаний.
