монеты московские выходили теперь с именами двух правителей — Дмитрия Ивановича и «султана» Тохтамыша.
Великий князь, собрав бояр, говорит им: «Много крови русской пролилось. Много порушено Ордой. Но память победы — с нами. Надо жить дальше. Выстроим заново дома и церкви. Бог не оставит нас».
И действительно, довольно быстро произошло восстановление. Более того, сама победа Тохтамыша, составившая трагедию для Московской Руси, не была полной. Дмитрий Иванович сохранил значительное политическое влияние, и с этим фактом Тохтамышу, вроде бы очевидному победителю, приходилось считаться.
Точно выразил значение Тохтамышевой рати современный историк А. А. Горский. По его словам, «взятие столицы противника — несомненная победа, и Тохтамыш выиграл кампанию. Но верно ли расценивать результаты конфликта с Тохтамышем как полное поражение Москвы, как это обычно и делается? Чтобы усомниться в этом, достаточно задать вопрос: почему же Тохтамыш оставил за Дмитрием великое княжение Владимирское?. Факт разорения ханом Москвы обычно несколько заслоняет общую картину результатов конфликта 1382 года. Тохтамыш не разгромил Дмитрия в открытом бою, не продиктовал ему условий из взятой в конце августа Москвы (напротив, был вынужден быстро уйти из нее, опасаясь контрудара). Более того, московско-ордынский конфликт разорением главного города Северо-Восточной Руси вовсе не завершился. И последующие события совсем слабо напоминают ситуацию, в которой одна сторона — триумфатор, а другая — униженный и приведенный в полную покорность побежденный.
Осенью того же, 1382 года Дмитрий Донской разорил землю Рязанского князя Олега Ивановича, принявшего сторону хана во время его похода на Москву и указавшего ему броды на Оке. Той же осенью к московскому князю прибыл от Тохтамыша посол Карач. Целью приезда посла был явно вызов Дмитрия в Орду. Таким образом, сразу после ухода Тохтамыша из пределов Руси Дмитрий не отправил к нему даже посла, ожидая, когда хан сам сделает шаг к примирению. Не торопился великий князь и после приезда Карача — посольство в Орду отправилось только весной следующего, 1383 года. Причем сам Дмитрий не поехал — посольство, состоявшее из „старейших бояр“, номинально возглавил его старший сын, 11-летний Василий… Михаил Тверской тем временем уже полгода как пребывал в Орде, рассчитывая получить от Тохтамыша ярлык на великое княжение. Но планам этим не суждено было сбыться: хан выдал ярлык на Владимир на имя Дмитрия Ивановича. Более того, есть основания полагать, что именно в 1383 году он признал великое княжение наследственным достоянием — „отчиной“ московского княжеского дома… Детали летописных сообщений о посольстве Василия Дмитриевича позволяют полагать, что в ходе переговоров 1383 года выплата дани с территории великого княжества Владимирского за два года правления Тохтамыша была обещана при условии сохранения великого княжения за Дмитрием Ивановичем. Хан предпочел не продолжать конфронтацию с Москвой, учитывая ее явный перевес над другими княжествами Северо-Восточной Руси. Тохтамыш уже готовился вступить в борьбу со своим недавним покровителем — монгольским правителем Средней Азии Тимуром, и, по-видимому, ему не хотелось оставлять в тылу сильного врага…Таким образом, не было ни „свержения ига“ в 1380 году, ни его „восстановления“ в 1382 году. Неподчинение узурпатору Мамаю еще не привело к отрицанию верховенства ордынского хана — „царя“. Его власть продолжала признаваться; попытка построить с законным ханом отношения без уплаты дани не удалась, но поражение от него не было катастрофой. С точки зрения тогдашнего мировосприятия было восстановлено традиционное положение: в Орде у власти законный правитель, ему уплачивается „выход“ — дань» [250].
Итак, власть ордынцев над Русью сохранилась. Какое же значение имела битва на поле Куликовом? Северо-Восточная Русь научилась, как в старину, собираться воедино и бить даже самого многочисленного противника. Единство русских земель постепенно нарастало, в то время как огромная Орда слабела и раскалывалась на более мелкие государства. После Куликова поля окончательное прощание с ордынским игом стало делом времени.
По словам Н. М. Карамзина, «…казалось, что Россияне долженствовали проститься с мыслью о государственной независимости как с мечтою; но Димитрий надеялся вместе с народом, что сие рабство будет не долговременно; что падение мятежной Орды неминуемо и что он воспользуется первым случаем освободить себя от ее тиранства». При жизни его этого не произошло. А вот в правление сына и наследника Дмитрия Донского, великого князя Василия I, распадется Золотая Орда, рухнет власть Тохтамыша, и впоследствии Руси будут противостоять осколки этой огромной державы. Конечно, это всё еще могучие государственные образования, но с ними уже можно потягаться с не меньшими шансами на успех, что у Дмитрия Донского против Мамая. И тут уже поражения начнут чередоваться с победами, пока наконец всё здание ордынской власти над Русью не рухнет в 1480 году, на реке Угре.
Парадоксально, но очень точно высказался о значении Куликовской битвы, а также политики Дмитрия Донского в отношении Орды в целом тот же А. А. Горский. По его словам, «…значение военных побед Дмитрия Донского над Ордой — в первую очередь на Куликовом поле — вышло далеко за рамки конкретных политических последствий (которые как раз были неоднозначны — разгром Мамая ускорил восстановление единства Орды, а понесенные русскими войсками потери не позволили эффективно противостоять Тохтамышу); Куликовская битва стала на века примером воинской доблести и вообще одним из ключевых пунктов исторического самосознания великорусской народности. Но, как это ни парадоксально, фактическое признание Ордой своей неспособности поколебать главенствующее положение Москвы в Северо-Восточной Руси стало результатом не Куликовской победы, а в целом неудачного для Дмитрия конфликта с Тохтамышем: законный „царь“ был вынужден сделать то, что отказывались делать как прежние легитимные правители, так и Мамай — признать закрепление великого княжества Владимирского за московскими князьями. Дмитрию удалось обернуть военное поражение крупнейшей политической победой».
Куликово поле, таким образом, стало важным уроком. Русские научились, как брать свободу силой. И теперь уже разучиться не могли. Кроме того, победа Куликовская превратила Москву навсегда и безоговорочно в центр национального русского объединения.
* * *
Завершая рассказ о правлении великого князя Дмитрия Ивановича, прозванного Донским, тот же Карамзин высказывается о нем с похвалой: «Воспитанный среди опасностей и шума воинского, он не имел знаний, почерпаемых в книгах, но знал Россию и науку правления; силою одного разума и характера заслужил от современников имя орла высокопарного в делах государственных, словами и примером вливал мужество в сердца воинов и, будучи младенец незлобием, умел с твердостию казнить злодеев. Современники особенно удивлялись его смирению в счастии. Какая победа в древние и новые времена была славнее Донской, где каждый россиянин сражался за Отечество и ближних? Но Димитрий, осыпаемый хвалами признательного народа, опускал глаза вниз и возносился сердцем единственно к Богу Всетворящему. Целомудренный в удовольствиях законной любви супружеской, он до конца жизни хранил девическую стыдливость и, ревностный в благочестии подобно Мономаху, ежедневно ходил в церковь, всякую неделю в Великий Пост приобщался Святых Таин и носил власяницу на
