- Не болтать, сержант, - оборвал его Белаш. Поглядывая через стекло кабины на упрямую бомбу, он видел красивый профиль Светлова, его руки, крепко сжимавшие навигационную линейку. На откидном деревянном стульчике штурману, высокому и худому, было неудобно, коленями он почти касался своей груди.
Ослепительно-белое облако, похожее на большой снежный ком, переваливаясь, пронеслось под крылом. Тень самолета появилась на его дымящейся поверхности и тотчас же соскользнула вниз, растаяв в голубой дымке по дороге к земле.
- Что будем делать, Виктор?
- Пикировать больше нельзя, - быстро ответил Светлов.
Он видел, что Белаш понял его. После того как вывернувшаяся ветрянка освободила механизм взрывателя, воздух, в который врезался самолет, стал опасным врагом. Встречная струя на пикировании могла ударить по бойку взрывателя с силой тяжелого молота - и тогда...
Светлов медленно приходил в себя. В девяти случаях из десяти пугает неожиданное, а появление собственной бомбы на крыле самолета казалось невероятным, невозможным, сверхъестественным...
Теперь Светлов представил себе, как все произошло. Отделившаяся от самолета бомба первое время по инерции летит рядом с ним, сохраняя его скорость, как неотъемлемый спутник. Когда Белаш, отжав штурвал. увеличил угол пикирования и скорость "Петлякова" возросла, бомба оказалась позади и выше самолета, а как только он начал выходить из пике, скорости уравнялись - бомба догнала его и спокойно улеглась на крыле. Сейчас нужно было избавиться от этой опасной спутницы. Риск? Да, риск...
Гусенко то и дело спрашивал по радио, как себя чувствует Белаш, но лейтенант не отвечал. Готовая взорваться бомба лежала на крыле его самолета между мотором и кабиной...
Белаш стал делать "клевки". Он чуть опускал нос самолета, резко вырывал его и накренял на правое крыле. Бомба приподнималась и, лениво поворачиваясь, откатывалась от кабины. Сначала немного, потом еще и еще... Вот она уже перевалилась за моторную гондолу.
- Пошла! - закричал Иваницкий, точно ему выпала удача в азартной игре. Ты упорная, а мы тоже... Дав-ва-ай!
Белаш продолжал "давать". Летчику страшно не терпелось дать глубокий крен и разом свалить присосавшуюся к самолету бомбу. Но ее словно магнитом держало, ее надо было отдирать мелкими сильными рывками, как вытаскивают из доски большой гвоздь.
У консольной части крыла бомба чуть повернулась. Поток воздуха уже не обтекал ее, как раньше, с головы, а наискосок бил по упрямому черному туловищу. Белаш тотчас же ухватился за это. Он разогнал самолет, вздыбил его и, сделав хороший "клевок", опять взмыл вверх.
Бомба мелькнула жесткой крестовиной стабилизатора и быстро скатилась вниз.
- Фью-у-у! - свистнул вслед Иваницкий. - Лети, лети...
Позже говорили, что, по счастливой случайности, бомба угодила в какой-то обоз гитлеровцев, застрявший на раскисшей дороге.
Белаш хотел вытереть пот со лба, но только размазал крупные капли глянцевитой кожей перчатки.
- Теперь догоним своих, - устало сказал он. - Домой.
Самолет садился последним. На старте его ждала санитарная машина. . Как только Белаш зарулил на стоянку, машина двинулась по направлению к самолету.
- Чего доброго в санчасть поволокут, - сказал Иваницкий. - Может, спрятаться?
Белаш снял с головы шлем.
- Ну-ка, Светлячок, посмотри, что у меня тут, - сказал он, наклоняя голову.
- А что? Ушибся в кабине?
- Нет. Мне что-то кажется, будто я седой.
Светлов успокоил его. В гладко зачесанных назад черных волосах Белаша не было и намека на седину.
Стесняясь открыто выразить наполнявшее его чувство радости, Светлов нервно пошутил:
- Тебе до генерала Грачева еще далеко... Белаш улыбнулся и потянул штурмана за рукав комбинезона к себе:
- Я уже думал, что вообще в генералы не выйду... Что ты там на камне стоишь? Иди сюда, тут земля настоящая, живая...
Он с наслаждением вдавил толстую войлочную подошву в сырой грунт, обнажив крохотные белые ростки будущей травы.
Подъехала санитарка, с ее подножки соскочил Гусенко с шлемом в руках.
- Кто же ранен? - спросил он.
- А никто, - ответил Белаш. - Могли все потребовать цветы на могилу, но обошлось...
- А с самолетом что?
- Тоже ничего.
- Не дури, Петя, - сказал Гусенко. - Сейчас скажу доктору, и он всех вас заметет по признаку общего душевного расстройства. Что же случилось?
Тут только Белаш вспомнил, что хотя Гусенко не является его прямым начальником, но он был ведущим группы и обязан знать все, что происходило в воздухе.
- Товарищ старший лейтенант, - начал Белаш, приняв положение "смирно", на втором заходе одна ФАБ легла на крыло самолета, и я вынужден был отстать от строя, чтобы сбросить ее. Виновником происшедшего считаю себя, так как непроизвольно увеличил угол пикирования в момент отрыва бомбы от самолета...
Гусенко притронулся к усам.
- Доктор, - обратился он к девушке, сидевшей в кабине санитарной машины, тут вам нечего делать. Отъезжайте.
Едва машина тронулась, Гусенко виртуозно выругался и спросил:
- Почему в воздухе не доложил об этом?
- Бомба могла взорваться в любой момент. Я не хотел подвергать риску других.
Гусенко порывисто обнял Белаша и поцеловал в губы, пощекотав усами. Потом оттолкнул его от себя:
- Я все же не пойму: че-пэ это или не че-пэ? Надо начальству докладывать?
- По-моему, надо. - ответил Белаш. - Я допустил ошибку...
- Но ты же мог на молекулы разлететься!
- Все равно. Я отвечаю и за экипаж.
- Сложный случай, - сказал Гусенко. - Вот идет майор, доложим ему.
Подошел командир полка майор Пчелинцев. Он внимательно выслушал Белаша, расспросил Светлова, Иваницкого и сказал:
- Идите обедать. Вечером я вас вызову.
Гусенко пошел в штаб докладывать о результатах вылета, а Белаш, Светлов и Иваницкий направились в столовую.
- День сегодня хороший, - сказал Светлов, глядя на лилово-голубую полоску перебиравшегося с бугра на бугор леса. - Мне сейчас один смешной случай вспомнился...
- Какой? - вылетел вперед Иваницкий, большой любитель смешного.
- Институтский...
- А-а... - Иваницкий с разочарованным видом замедлил шаг. Он не ждал ничего смешного от рассказа об институтской жизни Светлова.
- Нет, нет, право смешной, - заторопился Светлов. - Понимаете, висело у нас в вестибюле объявление: такого-то числа состоится лекция на тему: "Почему я всегда здоров". Какой-то приезжий лектор должен был читать. Объявление провисело до субботы, а за два часа до начала лекции на нем появилась бумажка наискось: "Не состоится ввиду болезни лектора".
Иваницкий рассмеялся, а Белаш спросил:
- Какая же мораль?
- Никакой. Так просто вспомнилось, - ответил Светлов.
