до такого состояния довели ребёнка. Он только еле хрипел, говорила мама. Сказали: «Возможно, спасём». Мама рассказывала, что она каждый день молила Бога о помощи, говорила, чем ребёнка мёртвого домой везти, так пусть её лучше везут. На пятый день брату стало легче, он сказал: «Хочу сковородницы» (хлебное тесто, запечённое на сковородке небольшим слоем на пламени).
Бывали случаи, когда спасти ребёнка не удавалось. Так же безграмотно лечились и взрослые.
Во времена Хрущёва в нашем селе ходили слухи, что скоро наступит коммунизм. Детвора меж собой радостно обсуждала это время. Говорили, что в магазинах всё будет бесплатно, приходи и бери, что хочешь и сколько хочешь. Мы ждали наступления этого времени. Я мечтала выбрать себе красивое платье и попробовать шоколадных конфет. Платье — потому что с рождения ходила в обносках, за которыми ездили на лошади к маминым родственникам в село Меленск. А ещё мечтала набрать много-много кусков мыла, потому что на речке я стирала лёгкие вещи глеем (голубая глина), который доставала со дна речки.
Хозяйственное мыло стоило по 20 копеек и по 19 копеек, в зависимости от цвета, светлого или тёмного. Иногда нам давала тётя Маруся, жена дяди Миши.
Коммунизма мы так и не дождались, потому что вскоре услышали, что власть поменялась. Звучала фамилия Косыгин. А у нас в деревне был паренёк Виктор, у которого сильно косили глаза. Над нами старшие ребята подшучивали, говоря о том, что Витька косой будет нами управлять. Мы удивлялись и, кажется, верили.
Вот так и мы, малыши, были в курсе политики нашей страны.
А это наступил период правления Леонида Ильича Брежнева. Это было самое спокойное время советского периода. Мы взрослели, не переставая трудиться рядом с родителями на прополке, уборке, на заготовке сена, торфа. Даже самостоятельно по наряду бригадира выполняли работу на летних каникулах: своими тонкими ручонками рвали сурепку на картофельном поле (оно всё было жёлтым от травы), работали на току, выискивали среди картофельной ботвы колорадского жука с личинками (он только начинал своё шествие по нашей местности). Осенью целый месяц вся школа убирала кормовую свёклу, турнепс, морковь. Несмотря на каждодневный труд, в нашей жизни наступила отрадная светлость, радость бытия, уверенность в завтрашнем дне. Мы засыпали с живой мечтой и просыпались с доброй надеждой в её исполнении. Жизнь налаживалась. Зарплата выдавалась вовремя. Более качественным стало медицинское обслуживание на селе. У нас в селе появился очень грамотный фельдшер, звали его Николай Павлович. Вскоре и помощница пришла после окончания медучилища — наша деревенская, моя соседка Валентина. Её в шутку называли ходячей энциклопедией. Она часто бегала по вызовам, никому не отказывала.
К нам в сельский магазин несколько раз зимой даже мороженое привозили. Колбаса поступала тоже зимой и только копчёная — говяжья по 3 рубля 20 копеек за килограмм. Покупали её единицы, поэтому и привозили по три-четыре кольца. В магазине холодильников не было, только на улице был подвал.
Расширился ассортимент свежей рыбы. Ледяная рыба стоила по рублю десять копеек. (Сейчас — девятьсот рублей), минтай по тридцать одной копейке, килька — и того меньше. Привозили в магазин вкусный хлеб и батоны. Самый вкусный хлеб был по 16 копеек, привозили и по 12 копеек, и по 14 копеек. Часто в нагрузку давали белый хлеб — батоны по 21 копейке.
Промышленных товаров было много в универмаге города, но они были неприглядными на вид, поэтому чаще делали заказ в швейных мастерских. А также ездили в Москву за одеждой, там можно было купить недорого хорошие вещи из Венгрии, Болгарии.
Москву ехали со всех краёв и за дешёвыми колбасными изделиями. Что-то дефицитное можно было приобрести в «столе заказов». Правда, везде были большие очереди. Товар тоже отпускался нередко по заданной норме. Помню, в конце 70-х простояла почти два часа на холоде, чтобы порадовать маленькую дочку зелёными бананами, которых выдавали по два килограмма на руки. Бывало, что и в нагрузку хорошего продукта заставляли брать испорченный товар. Оплачивали, забирали и тут же оставляли в магазине.
Сложно было купить что-то из обстановки, мебель, ковровые изделия. Если что-то и поступало, то по разнарядке — передовым дояркам, полеводам, наверно, и рабочим в городе так же. Помню, первый ковёр в дом я приобрела в году восьмидесятом. По разнарядке он шёл доярке, мне перешёл за сделанную контрольную работу по иностранному языку начальнику ОБХС. Ковёр японский, стоил он 320 рублей. Это четыре моих зарплаты того времени, но выручили добрые соседи.
Осенью 1968 года старшего брата Анатолия призвали на службу в ряды Советской Армии, средний брат Валерий, окончив 8 классов, в этом же году поступил на учёбу в Трубчевское педучилище.
В 1969 году умер мой отец. Для всех селян это было неожиданной удручающей новостью. Случилась беда в апрельский весенний день, когда нас отпустили на каникулы. В сельских школах отпускали, в моё время, когда начиналось сильное половодье.
Я каждый раз с благодарностью вспоминаю односельчан, которые всячески старались помочь моей мамочке. Она ничего ни у кого не просила, но каждый шёл в наш дом с деревенскими продуктами. А потом каждый двор решил сдать по три рубля, предложили соседу Стефану проехать на лошади, чтобы собрать деньги. Похоронами занимался боевой друг папки и мой крёстный Сычёв Александр Степанович. Было страшное половодье — ни проехать, ни пройти. Он поехал верхом на лошади за хлебом в город, возвращался в сумерках, лошадь немного свернула на обочину, и они оба чуть не утонули.
Старший брат мой служил в городе Вентспилс (Латвия) первый год. На похороны отца он успел. Глядя на его безутешные слёзы и громкие стоны, у меня сжималось сердце, и судорога сводила кисти рук.
С осени 1968 года на нашей бригаде заработала дополнительная ферма, на которой было предложено работать женщинам из переулка. После смерти папки я, как говорят у нас, «в ногу» с мамой ходила на ферму. В учебное время — вечером, на каникулах — утром, днём и вечером. Доили руками, корма тоже сами развозили, разносили и раздавали. Зимой в сарае было очень холодно. От мороженой свёклы, силоса коченели руки, грели их в горячей воде. Было больно
