7) в борьбе против «одноцветных» слов, выражающих «двухцветную» процессуальную действительность, с конкретным анализом вещи в каждом данном случае (с процесса снимается неподвижное слово: анализ слова революция).
7
Это полемическое использование словаря противников было не только чисто отрицательно, — в самой полемике противополагалися лексическим приемам противника — приемы противоположные. В этом смысле самая полемика Ленина — была значительным сдвигом традиции и в области русской ораторской речи и в области русской газетной статьи.
В анализе словаря противника Ленин уже дает все характерные черты своего словаря. Укажу всего лишь еще на две черты его словаря: приемы снижения высокого стиля, приемы ввода лексической окраски и приемы словарной конкретизации.
Самый резкий прием снижения — употребление слов, которые по самому своему назначению «низки» — таковы слова бранные.
Употребление бранного слова в ораторской речи или газетной статье прием сразу снижающий высокий план, переводящий речь на план бытовой.
При этом не так важна «бранность» слов, как то, что они в данной конструкции новы. Есть «ругань» литературная и даже характерная для литературы, — такие бранные слова разумеется не будут играть той же роли, что бранные слова неупотребительные в данной конструкции, будь то ораторская речь или газетная статья.
В начале я упоминал о том впечатлении, которое производит в замкнутых литературных конструкциях употребление «запрещенных по низосте», бытовых слов. Такие лексические приемы повышают действие речи, сдвигают ее (разумеется пока сами не изнашиваются). Такова же и роль этих нарочито низких слов в речи ораторской (или в меньшей мере, в газетной) — они обращают на себя внимание, они «бьют», «задевают».
Ср.
«Вы шуты гороховые, ибо вы прекраснодушными словами заговариваете и заслоняете вопрос о голоде».
(«Об обмане народа лозунгами свободы и равенства», XVI с. 215).
«Есть ведь такие мерзавцы, которые после года советской работы, когда между прочим продовольственники доказали, что мы 42 тыс. вагонов с продуктами за последние месяцы дали деревне, а получили взамен хлеба только 39 т. вагонов, есть мерзавцы, которые все же кричать»: крестьяне, вас грабит Сов. власть.
(Речь на митинге в ПБ. 13/III–19 г.).
Сюда же относятся бранные слова, имеющие комическую окраску. Сниженная речь не боится «комической» окраски, тогда как высокая допускает только «остроумие» (т. е. главным образом, игру словами, каламбуры):
«Я очень хорошо помню сцену, когда мне пришлось в Смольном давать грамоту Свинхувуду (что значит в переводе на русский язык „свиноголовый“) представителю финляндской буржуазии».
(Речь на засед. ВЦИК 19/III–19 г. «Партийная программа»).
Здесь словарный комизм поддержан тем, что он мотивирован, — дан, как «перевод».
Почти столь же сильно действие слов, имеющих хотя и не бранную, но «порицательную», нейоративную окраску, а главное «бытовую», т. е. в литературном отношении сниженную:
«Английские газеты открыто хвастали и английские министры тоже, что они дали помощь Деникину»…
(Соврем. полож. XVI, 263).
(Следует обратить внимание, кстати и на синтаксис в этой фразе: «и английские министры тоже», — этот синтаксис удаляет от литературы и придвигает к бытовой речи).
Ср. также:
«Он (Бутлид) нас уверял, — эти господа любят хвастаться — что Америка — все, а кто же считается с Францией при силе Америке. Когда же мы подписали договор, так и французский Клемансо и американский министр сделали такого рода жест. (Делает красноречивый жест ногой).
Бутлид окаменел с пустейшей бумажкой, и ему сказали: кто же мог ожидать, чтобы ты был так наивен, так глуп и поверил в демократизм Англии и Франции».
(Доклад Совета Нар. Ком. 6/XII–19 г. XVI, 415).
Здесь собственно слова «хвастаться» эпитет: «пустейшая бумажка», так же красноречивы, как жест ногой. Это употребление слов, имеющих «бранную» окраску, ведущую к быту, — в ораторской речи, так же необычны для словаря ораторской речи, как необычен для ассортимента ораторских жестов «красноречивый жест ногой». «Так же, как он» — эти слова не только снижают всю речь, не только сбивают «ореолы» и «высоту» противников, — но апеллируют к бытовой речи каждого, апеллируют к быту, связывают речь ежедневной и повсюдной речью каждого, — а стало быть протягивает между ораторской речью и слушателем самые прочные и количественно и качественно бытовые ассоциативные связи.
С этой точки зрения и важна лексическая окраска Ленинской речи. Таков «перевод» иностранного лексического плана в русский план (мы уже видели комический «перевод» фамилии Свинхувуда). Ср.:
«Вопрос: как быть, если в России власть перейдет в руки Советов Р. и С. Д., а в Германии не произойдет такой революции, которая бы низвергла не только Вильгельма II, но и немецких Гучковых и Милюковых (ибо если немецкого Николая II заменять немецкие Гучковы и Милюковы, то по отношению к войне ровно ничего не изменится)».
(18/IV–17 г. Наши взгляды, Правда № 35).
Назвать Вильгельма II — немецким Николаем II — это значит не только уподобить их друг другу, — сколько перенести все в русский лексический план. При этом здесь «Николай II» — не есть, конечно, именно «Николай II», — а только самая конкретная, самая ассоциативно богатая конкретизация слова «царь, самодержец» и т. д. произведенная в специфически русском и современном лексическом плане. Такие «переводы» обладают такой огромной снижающей предмет с читателем силой, что все остальное в статье, что относится к Вильгельму II и немецкой буржуазии — будет окрашено всей ассоциативной живостью русской лексической среды.
Таковы же и следующие примеры лексической окраски, ведущей к быту:
«Дохозяйничались господа из Временного Правительства».
(К чему ведут контр-рев. шаги Вр. Правительства. Правда, № 43, 17 г.).
Самый удобный прием ввести богатый такой лексической окраской словарный материал, — это материал образной речи.
Подобно тому, как рифма в стихах связывает между собою не только окончания слов и не только рифмующие слова, но и целые стихи, строки, кончающиеся этими рифмами, — так и образ соединяет в сознании не только два данных понятия, два данных слова, — но приводит в связь два целых лексических единства, которые в свою очередь — каждое ведет к разным лексическим средам:
