Умер Станислав-Август Понятовский, бывший польский король. В день погребения архиепископ Могилевский надел митру, на которой красовался шифр Павла I. За это император пожаловал ему Андреевскую звезду и стал отличать его при дворе.
Вскоре умер герцог Вюртембергский, отец Марии Феодоровны. С похорон его чувства государя к архиепископу стала разделять и императрица. Католический департамент отделен был от Юстиц-коллегии и поступил в управление архиепископа Могилевского.
А в конце 1798 года барон Гейкинг не только был отставлен от Юстиц-коллегии, но даже выслан сначала в Митаву, а потом и из Митавы в свое имение и уже до кончины Павла I не покидал Курляндию.
Но до этой опалы совершились два события: замена фаворитки Нелидовой юной Лопухиной и принятие Павлом гросс-мейстерства Мальтийского ордена, по-видимому, отстранившее от трона масонский орден.
По словам Гейкинга, создался «план переменить всех окружающих императора лиц»; «подземные кроты», Кутайсов и Пален, создали свою «коалицию» и повели подкоп прежде всего против князя Куракина и генерала Буксгевдена. Как действовали на Павла Петровича? Кутайсов, зная всех тайных шпионов императора, умел ловко пользоваться их услугами, чтобы, по-видимому, совершенно естественным образом при случае расхваливать (или, конечно, опорочивать) того человека, которого нужно было поместить куда следует или, наоборот, свергнуть с занимаемого поста. Можно думать, что, сделавшись петербургским генерал-губернатором и начальником всей явной и тайной полиции, Пален тоже прибегал к этому средству через шпионов играть настроениями, милостью и немилостью императора.
18 июня 1798 года остров Мальта был сдан французам. Английская политика не могла этого допустить. В Петербурге английским двором поручено было послу лорду Уитворду совместно с графом Литтой взять это дело в свои руки. Павел возмущался позорной сдачей резиденции ордена, покровителем которого он только что себя объявил. Князь Безбородко, князь Алексей Куракин, австрийский посланник гр. Кобенцель, гр. Виельгорский, гр. Буксгевден, барон Гейкинг и некоторый другие лица составили верховный трибунал для суда над гроссмейстером ордена Гомпетом. В полчаса он был низложен. Павел не только стал гроссмейстером суверенного ордена иоаннитов, но объявил себя самодержавным сюзереном ордена и новое свое звание внес в российский императорский титул. А гр. Литта стал заместителем гроссмейстера, значит, приобрел огромное значение. Все это было нужно, по объяснению Гейкинга, «окружавшим императора флибустьерам». Буксгевден уволен и выслан. Адмирал Плещеев уволен и выслан. Гофмаршалу графу Виельгорскому приказано отправиться в Вильну и не выезжать оттуда без высочайшего позволения. Графа Строганова, одного из самых осторожных людей, бывших при дворе, екатерининского старого вельможу, Павел изгнал из Павловска за то, что тот не вовремя сказал государю, что скоро будет дождь.
Огромную роль стал играть Ростопчин. Барон Гейкинг едко замечает о талантах графа Ростопчина: «В составлении любовных писем не было ему равного. Он мог даже умно написать и деловое письмо».
Отец новой фаворитки, Лопухин, стал генерал-прокурором, и все сгибались перед ним. Наконец 13 сентября 1798 года барон Гейкинг отставлен и выслан.
Вот картина борьбы придворных партий в первую половину четырехлетнего царствования Павла I. Центральными личностями являются две фаворитки, Нелидова и Лопухина. Вместе со сменой одной другою государя окружили новыми людьми. Но все же пока эта смена придворных «кротов» и «флибустьеров» не угрожала ничем Павлу и не имела еще международного значения. Он энергично действовал в коалиции Питта, Суворов сражался за чужие алтари и престолы, внешняя политика России шла за английской кормой.
Во второй половине царствования дело становится серьезным.
Граф Литта внезапно отставлен. Несмотря на его итальянскую хитрость и пронырливость, против него нашли средство и показали императору письма его брата-нунция, который, несмотря на свое звание папского посла, был выслан за границу.
Очевидно, партия Палена употребила Литту лишь как временное оружие. Затем, по миновании нужды, он был вышвырнут.
На одном из парадов император внезапно объявил во всеобщее сведение: «Фельдмаршал князь Репнин увольняется в отставку с мундиром». Лопухин получил отставку. На его место назначен Беклешев. Перемещение едва ли не с обоюдного согласия Лопухина с «флибустьерами»… Генерал-прокурор есть око государево, Лопухину удобнее было заменить себя Беклешевым, чем жмурить самому око на приготовления к грядущему. Но и Беклешев оказался неудобен. Павел заменил его генералом Обольяниновым, справедливость которого Пален превозносил до небес. Кочубей был уволен, а вице-канцлером назначен граф Панин.
«Все эти насильственные перемены, — говорит барон Гейкинг, — которые ставятся на счет Павлу, являются только следствием глубоко задуманной комбинации и такой искусной паутины, что для этого нужна была дьявольская ловкость».
Конституционные проекты Панина и его план регентства Александра при живом, но отрекшемся от престола Павле не имели еще внешней опоры для осуществления. Эта архимедова точка нашлась и опять-таки в виде злополучной Мальты.
Англия снова отняла у французов остров Мальту. Это было бы ничего. Но вслед за тем англичанам должно было передать Мальту ее гроссмейстеру. Они это не сделали, то есть совершили то самое преступление относительно Павла, которое раньше позволил себе первый консул Наполеон Бонапарт. Павел вскипел гневом и сблизился с Бонапартом, который теперь предлагал ему Мальту. Надо думать, что это сближение приготовлялось постепенно. В пользу Бонапарта работал аббат Губер. Перемену внешней политики возвещала уже внезапная высылка герцога Шуазеля и генерала Ламберта. Действительно, гроза скоро разразилась над проживавшим в Митаве Людовиком XVIII и его двором.
Граф Карамон, присланный в Петербург Людовиком XVIII в качестве его посла, был выслан. А уже 3 января 1801 года генерал Ферзен получил от Палена бумагу такого содержания: «Вы передадите Людовику XVIII, что император советует ему снова сойтись с его супругой в Киле». Итак, Людовику XVIII и бывшим с ним в старом дворце Анны Иоанновны в Митаве герцогам Ангулемскому, Беррийскому, де Викмеру, графам Аварэ и Сен-При, герцогам Граммону, де Флери, виконту д’Агу, кардиналу Монморанси, всем приходилось убираться подобру-поздорову из России. Возник вопрос о лейб-гвардии короля, которая носила русский мундир и состояла на жалованье у императора. Запросили Петербург. Оттуда сейчас примчался фельдъегерь с кратким приказом: «Все без исключения французы должны выехать и притом возможно скорее».
