Ознакомительная версия.
И простого рабочего можно достойно похоронить. Секрета тут нет. Были бы деньги. Похороны организовал… банк, где работает дочка покойного. Хоронили по высшему разряду. Многочисленные посетители Митинского кладбища не могли взять в толк, какого «авторитета» хоронят…
Чего тут гадать? Хоронили самого авторитетного на земле человека – Рабочего Человека. В России, правда, за последние годы уважения к рабочему у власти (и у журналистов) поубавилось. Как бы потом не пожалеть…
Юрий Михайлович искренне поражал меня своей степенностью, спокойствием, наблюдательностью, а больше всего – начитанностью. Кажется, не было, по крайней мере из известных мне книг, ни одной, которую бы он не прочитал… А уж из неизвестных и говорить нечего… Он очень хорошо помнил детали прочитанного…
Виделись мы нечасто. Главным образом по поводу семейных праздников. У нас была с ним общая радость – наша внучка Катя, для которой день рождения – святой ритуал… А нам-то что еще надо? Дети пищат. А мы сидим на бревнышках, потягиваем пиво да говорим об этой жизни, которая уж «больно однобокой стала»… Работа исчезла, одна семья осталась. Юрий Михайлович деликатный был человек. Но все же интересовался, чем же все это кончится. Если нет работы, если даже в «передовой» Москве заводы стоят, рабочие не нужны, в магазинах – сплошной импорт…
Он все спрашивал меня: неужели Ельцин этого не видит, не понимает… Я не мог с полной уверенностью ответить на этот вопрос. Откуда я знаю? Может быть, понимает, но ничего уже не может сделать… повязан. А может быть, действительно – ничего уже не понимает?..
Так и умер Юрий Михайлович, не узнав, чем все это кончится… Было ему 68 лет. Может быть, ему повезло?..
* * *
Надо отдать должное С. Степашину и А. Черненко, которые стали заниматься в МВД кадрами. Вспомнили они о «бывших». Кто бы что ни говорил, а если быть честным, приятно, когда тебя не забывают, приглашают на разные милицейские «посиделки». А на этот раз даже наградили весьма почетным знаком. Вручал министр. Получая, надо было сказать: «Служу России!» Я промолчал. Какое уж там «служу»… Служить бы рад… Да я не тот, и власть не та. Но Степашин – молодец. Никого не забыл. Встретились мы на этом шумном торжестве, бывшие министры А. Власов, В. Трушин и я. Выпили с Сергеем Вадимовичем по глотку шампанского, да под марш духового оркестра, он – в Дагестан, а мы в раздевалку…
И что-то нас задержало. Не помню уже, кто предложил: полагается обмыть награду. Правда, время раннее. Но пошли. На Октябрьской площади нашли какой-то ресторанчик. Сели у барной стойки… «Что будем пить?» Оказалось, у всех причина – пить нельзя. Но ради такого дела – была не была… Когда это три министра внутренних дел вместе собирались? Да где… Хорошо мы посидели. Кое-что вспомнили, рассказали друг другу про свое житье-бытье отставников. Люди мы совершенно разные. У каждого свой путь, свой опыт, свой характер. А вот никто не сказал, что с трудом вошел в МВД. Всех приняли. С каждым соглашались. Может быть, кто-то за глаза и поносил. Такие были. Но проявляются они после того, как министр уходит в отставку. Тут уж отдельные личности проституируют безмерно. Но пока мы были министрами, никто не перечил, все соглашались. Мне представляется это плохо. Эту «соглашательскую» черту советской милиции российской следовало бы изживать. Ибо профессионализм не в том, чтобы уметь приспосабливаться под очередного нового министра, которых, судя по всему, будет еще немало, а в том, чтобы оставаться профессионалом, всегда отстаивать свое мнение. А может быть, мы все министры были неплохие? Понимали, что нельзя мешать работе профессионалов, а если кого и гнали с работы, то только бездельников-приспособленцев. На том и порешили…
* * *
В 1997 году в Кирове были выборы губернатора. Василий Алексеевич Десятников, кому предстояло отстаивать свое губернаторство, попросил меня приехать, помочь… Не знаю уж, как я ему помог… Он проиграл. Победил на выборах типичный коммунист, из тех, кто всю жизнь агитировал за марксизм-ленинизм, не имея ни малейшего опыта хозяйственной работы. Дай бог ему удачи.
Но я о другом… О встрече с ветеранами…
Когда я в 1985 году приехал в Киров, жить мне пришлось в обкомовской специальной гостинице, которая располагалась в особняке постройки XIX века. Довольно жалко выглядела провинциальная претензия на роскошь в этом старом, но запущенном здании… На фасаде дома была скромная мраморная доска, напоминавшая, что здесь в 1919 году работала комиссия ЦК РКП(б) и Совета Обороны по укреплению армии и тыла Восточного фронта с участием И.В. Сталина и Ф.Э. Дзержинского. Ну что же. Работали так работали. Однако странно все переплетается. Невозможно опять не подумать о тех незримых нитях, которые все время тянутся из прошлого, от деда к внуку… Почему это вдруг судьба распорядилась мне жить в этом доме? Его стены, эта белая кафельная печь, узкие арочные окна слышали, как заседала партийно-следственная комиссия, как намечались меры к разгрому Сибирской армии адмирала Колчака, в которой служил мой дед. В мае 1919 года под руководством Блюхера этот план начал осуществляться. В мае же на этот фронт из Томска был направлен мой дед. Красные заняли Елабугу, Сарапул, Ижевск, Воткинск. Где-то там и был ранен Александр Петрович Бакатин. Отсюда, от родных мест своей жены Юлии, начал он свой трагический путь к томским подвалам ЧК.
Следуя партийной моде по искоренению излишеств, я, его внук, первый секретарь Кировского ОК, распорядился отреставрировать это здание и создать в нем небольшой музей, отражающий переломную, как сейчас ясно, трагическую веху Гражданской войны, начало разгрома Белого движения. Все же остальные комнаты – оборудовать под ветеранский клуб.
Хороший получился клуб с бильярдной, библиотекой, музыкальной, гостиной, чайной и т. п. Главное – жизнь там закипела. Для многих стариков этот клуб стал родным домом.
И вот в 1996 году в этом здании, в русле предвыборной кампании, предстояла моя встреча с вятскими ветеранами. Конечно, я переживал. С одной стороны, хотел увидеть их после долгой разлуки, с другой – понимал, что аудитория будет насквозь прокоммунистической, ну а я уже в коммунизм не верил.
Пришел пораньше. Обошел дом снаружи. Постоял на тротуаре. Тут же была мемориальная доска! Куда же она исчезла? Доски не было. Только следы от гвоздей. Внутри не оказалось и музея…
Встретили меня хорошо. Хлебом-солью. Разговор получился долгий, интересный, искренний… Иногда острый. Одна очень симпатичная женщина эмоционально, чуть ли не плача, попыталась обвинить меня, вместе с М.С. Горбачевым, в разрушении социализма… Но мы быстро разобрались, кто и что строил, а кто и что разрушал. Пришли в результате к соглашению, что дело не в социализме, которого, по сути, так и не получилось, а в большевистских методах, от которых пора бы отказаться и демократам. Большевизм и стремление разрушать неистребимы.
Ознакомительная версия.
