На одном из заседаний Военного совета Кутузов был открыто обвинен в неспособности командовать армией, и дело, вероятно, кончилось бы тем, что государь принял бы решение заменить его, если бы не выступление в его защиту графа Аракчеева, поддержанного Балашовым, Шишковым, Зубовым и Кноррингом. Когда Кутузова обвинили в том, что он спит по 18 часов в сутки, Кнорринг ответил: «Слава Богу, что он спит: каждый день его бездействия стоит победы». Еще сказали, что фельдмаршал возит с собою переодетую в казацкое платье любовницу, на что последовал ответ: «Румянцев возил их по четыре. Это не наше дело!»
24 сентября к императору Александру обратился с письмом М. Б. Барклай-де-Толли. Михаил Богданович просил у государя окончательной отставки от службы. «Я умоляю ваше величество, — писал он, — сделать мне это благодеяние, как единственную милость, которую прошу себе. Если вы когда-нибудь сочтете полезным воспользоваться моею службою, то благоволите дать мне назначение не в этой армии, которая при настоящем состоянии дел находится не под моим начальством, но под начальством неопытных лиц, причисленных к свите двух слабых стариков, которые не знают другого высшего блага, как только удовлетворение своего самолюбия, из которых один, довольный тем, что достиг крайней цели своих желаний, проводит время в совершенном бездействии, и которым руководят все молодые люди, его окружающие; другой — разбойник, которого присутствие втайне тяготит первого, производит только зло своею нерешимостию и путаницею, которую водворяет во всех частях управления войсками. Впрочем оба весьма довольны тем, что видят во мне лицо, на которое можно свалить ответственность за все могущие последовать несчастия». Барклай-де-Толли выражал свое критическое отношение к новому руководству войсками предельно откровенно. Но именно в тот день, когда он отправлял свое письмо в Петербург, Наполеон принял решение покинуть со своей армией Москву.
Выступив из Москвы утром 7 октября, французский император спустя десять дней достиг Бородинского поля. Через двенадцать дней он был в Смоленске, 8 ноября — в Орше. 6 декабря Наполеон прибыл в Париж. В этот же день император Александр I отправился из Петербурга в Вильно. Остановившись 9-го числа в Полоцке, государь обратился к фельдмаршалу Кутузову с письмом: «Князь Михаил Ларионович! Завтра я прибуду в Вильну к вечеру. Я желаю, чтобы никакой встречи мне не было. Зима, усталость войск и собственное мое одеяние, ехав ночь и день в открытых санях, делают оную для всех отяготительною. С нетерпением ожидаю я свидания с вами, дабы изъявить вам лично, сколь новые заслуги, оказанные вами отечеству и, можно прибавить, Европе целой, усилили во мне уважение, которое всегда к вам имел. Пребываю навсегда вам доброжелательным».
Вместе с Александром из столицы в действующую армию отправился и Аракчеев. Данное событие Алексей Андреевич отметил впоследствии следующей записью на прокладном листе Евангелия: «Декабря 6-го 1812 года. В сей день ввечеру выехал граф Аракчеев из Петербурга в Вильну с Государем для заграничного похода в 1813 и 1814 году».
***Александр прибыл в Вильно, где расположилась главная штаб-квартира русской армии, как и обещал, вечером 10 декабря. Город встретил его праздничной иллюминацией: 12 декабря у Александра был день рождения, ему исполнялось 35 лет. На следующее утро по прибытии государь собрал у себя генералов и тепло поблагодарил их за службу. Затем отправился на развод войск. Вместе с ним были Аракчеев и великий князь Константин Павлович.
Прибывшие из Петербурга сразу же заметили, что армия не та, что была прежде. Одета несравненно проще — так, как должно одеваться для длинных, утомительных переходов и боев. Даже солдаты-гвардейцы и те напоминали своей толстой неуклюжей обувью и простой одеждой более крестьян, нежели бравых воинов. А уж строем и вовсе ходить разучились. Александр заметно помрачнел. А брат его Константин, глядя на проходящие мимо нестройные ряды русского войска, не смог сдержать негодования: «Эти люди только и умеют, что сражаться!» — вскричал он с досадой.
25 декабря 1812 года император Александр возвестил своим Манифестом окончание Отечественной войны. 1 января 1813 года русская армия перешла Неман. Корпуса, шедшие в авангарде, достигли в этот день Вислы.
18 апреля 1813 года русские войска переправились через Эльбу. В тот же день по армии распространилось печальное известие о смерти фельдмаршала Кутузова. «Непритворные слезы омочили глаза многих, кому сообщили сие, — записывал в свой дневник А. И. Михайловский-Данилевский, служивший в чине штабс-капитана в императорской свите по квартирмейстерской части. — Кутузов умер на высочайшей ступени человеческого величия, со славою избавителя отечества, самая смерть не могла постигнуть его в благоприятнейшую для него минуту, ибо через два дня после его кончины мы проиграли и отступали; казалось, он унес в гроб и счастие наше».
1 января 1814 года русская армия перешла Рейн и устремилась к Парижу. Перед событием этим, ведшим заграничный поход русских войск к успешному завершению, император Александр обратился к армии с приказом, в котором восклицал: «Воины! Мужество и храбрость ваша привели вас от Оки на Рейн. Они ведут нас далее: мы переходим за оный, вступаем в пределы той земли, с которою ведем кровопролитную, жестокую войну. Мы уже спасли, прославили Отечество свое, возвратили Европе свободу ея и независимость. Остается увенчать подвиг сей желаемым миром. Да водворится на всем шаре земном спокойствие и тишина! Да будет каждое царство под единою собственного правительства своего властию и законами благополучно! Да процветают в каждой земле ко всеобщему благоденствию народов вера, язык, науки, художества и торговля! Сие есть намерение наше, а не продолжение брани и разорения. Неприятели, вступая в средину царства нашего, нанесли нам много зла, но и претерпели за оное страшную казнь. Гнев Божий поразил их. Не уподобимся им: человеколюбивому Богу не может быть угодно бесчеловечие и зверство. Забудем дела их, понесем к ним не месть и злобу, но дружелюбие и простертую для примирения руку».
В течение всего заграничного похода Аракчеев неотлучно находился при императоре Александре. Как и прежде, граф ведал государевой перепиской. Именно через него доводил Александр до сведения своих генералов и армии высочайшие повеления, через него получал донесения и письма в свой адрес. Как и прежде, Аракчеев выполнял роль ближайшего советника императора. Даже утомленный до крайности от многочасовых разговоров на темы внешнеполитических дел, Александр не отказывался от беседы с графом. 9 февраля 1813 года государь писал Аракчееву: «С семи часов до сих пор я не зажимал, по несчастию, рта своего с этой проклятой политикой. Мочи нет! Если ничего необходимого у тебя нет, то я завтра поутру с тобой увижусь».
