А я от сволочной погоды или от Москвы рассохся — хуже мне стало, лежу. Сегодня пробовал пойти на рынок и вернулся — сердце, будто натощак, трепыхается. Наверное, и в Ленинград не смогу ехать, хотя друзья фронтовые уже известили, что приглашают туда.
Был у меня Вася Белов — сигареты и книги я ему отдал, он очень признателен вам за то и другое. Дома новостей нет никаких. Собирался порыбалить, но нездоровье и погода держат дома. Лежу и читаю „Рыболов-спортсмен“ — тоже ничего!
26 мая,
целую вас обоих — ваш Виктор».
«Дорогие Капустины!
Юля! Женя!
Ну, вот пришла пора поздравить Вас с праздником уже с нового места, что я и делаю, желая Вам доброго здоровья, а после много сладкой еды и частого гулянья по Москве, особенно по ее бульварам, где все запахи ее приятственны и родны.
Слышу по радио, вижу по теле, что вас там то заливает, то засыпает, а у нас тут стояла прекрасная осень и лето было солнцезарное — сухо, чуть морозило сейчас и леса вокруг уходили в зиму медленно, лист желтый появился лишь 3-го сентября, а лиственницы по горам все еще желтеют.
Я приехал сюда больной, обострения пневмонии мучили, но потом подлечился и дальше уже жил ничего, но сидел в основном в деревне, не работал и никуда не летал в тайгу, боялся из-за легких, а здесь рыбачат рыбаки — удочками — мелочь и, втихую, сетями крупную рыбу.
Третьего дня мы с Марьей Семеновной отпраздновали 35 лет совместного плавания. Рыбаки привозили прекрасной рыбы — и тайменя, и максуна, и даже кумшу, которая — Бог знает, откуда — в Енисее и взялась. Праздновали в деревне, в своей избе, было хорошо. Много пели песен и не говорили про литературу. Что делается в ней, в литературе, мало знаю, газет не покупаю, по радио слушаю музыку и всю осень копался в огороде, превращая его в лес. Саженцы таскал с увалов, посадил несколько калин, есть и два кедра, и береза, и елка, и сосна, и лиственница. Пусть растет мой лес еще в одном месте.
Здесь огромадные горы и по ту, и по другую сторону Енисея, есть два трамплина 50 и 100 метров. Который стометровый, к тому есть фуникулер, и, значит, там катаются интеллигенты на лыжах. Я это к тому, что Юля может никуда и не ездить [за границу]. Когда здесь середина зимы, то, конечно, холодно. А вот ближе к весне и здесь можно кататься. Мы с Марьей Семеновной завтра уезжаем на городскую квартиру. Она, квартира, находится на горах и в лесу, но горы тут такие, что можно голову сломать.
Ну, да когда-нибудь приедете и сами увидите наше житье-бытие. Все бы ладно, но очень тоскуем по внукам; я по Вите, поскольку Женьку почти не видел. А Марья Семеновна и того знает хорошо, так не знаю, сколько здесь вытерпит. Пока что дюжит, не просится.
Ну, если додюжит до съезда (начало декабря), значит, вместе полетим, но, если б не внуки, и на съезд меня бы отсюда и на аркане не вытащили.
Работать я пока не начинал, все устраиваемся, обживаемся, в земле копался. Однако в зиму и работать примусь, тогда еще веселей пойдет житуха.
Вот пока и все. Пришел братишка-охотник (недавно зверюшку добыл), охота про лес поговорить.
Обнимаю, целую Вас! Еще раз будьте здоровы!
Я и Маня.
28 октября 1980 г.
д. Овсянка…»
24 января 1981 г.
«Дорогие Юля! Женя!
Вчера получил две бандероли с „Поклоном“ — две штуки в одной и три — в другой. Спасибо!
Я живу хорошо. Все время было морозно и солнечно, и я впервые за много зим не кисну, нет обострений, соплей и кашля. Тянет работать и работаю, но больше на других, все меня не отпускает текучка, а не одолев почту и чужие рукописи, и я никак не могу свободно заняться своими делами.
Маленько тут прибарахлило сердце, но уже ничего. Я написал большой кусок о Константине Симонове в „Зрячий посох“ и малость надорвался.
Живу один, нигде почти не бываю, ибо в городе свирепствует грипп, да мне и нравится здесь в тишине и уединении — этакая благодать!
Числа 10–15 февраля собираюсь быть в Москве и воссоединюсь там с Марь Семеновной, если ничего не сотрясется еще.
Юля! У меня к тебе большая просьба: когда будешь писать Зое во Львов или разговаривать с нею по телефону, попроси ее купить для меня карту Львовской области, обыкновенную, административную, она мне нужна для работы, и пусть пошлет по моему адресу, ладно?
А как живете вы? Что нового? Как собака? Тявкает?
Ну, до скорой встречи, мои дорогие.
Целую вас братски.
Ваш Виктор».
«Дорогие Юля и Женя!
Прошел уж вроде бы век, как мы были в Москве, гостили у вас. Лето удивительно длинно рассекает время — все, что было до него, кажется далеко. И хотя лето у нас, как и везде, худое, дождливое, прохладное, однако все же идет быстро. Мы живем в основном в Овсянке, но побывали и в тайге, на юге края, на пустынной еще и малозаселенной реке Амыл, стекающей с Саянского хребта. Проехали 700 верст на своей машине, да там еще поднимались сто верст на лодках тамошнего производства, деревянных, узких, и жили на пасеке несколько дней, но шли дожди и рыба клевала плохо. Я, правда, пытался и в дождь рыбачить, сшибал харюзков на уху, но на каждом водоеме своя рыбалка, пока применишься.
Там хариус берет в основном на мушку, еще лучше, если мушка с крупной мормышкой. А у меня таковой не было, и мушки мои мелки оказались для тамошнего хариуса, стремительного и хлесткого, однако голов пятьдесят-таки погубил, и несколько харюзков поймал приличных. В последние дни и отпускал мало, а сперва рыбачил наполовину — половина обратно уходила, сбивал и об себя, и удилище жидкое оказалось, половину брал.
Но край так дик еще и тих, что все равно получили большое удовольствие, и для памяти многое сохранилось. Завтра вместе опять, мы с Марьей Семеновной, летим на север, в Туруханский район, на Осиновские пороги, к моему другу детства — посмотреть, порыбачить… А потом уж ягоды поспеют и грибы, надо тоже поездить.
Я тут на вашу долю купил хорошую книгу, изданную „Энциклопедией“. Называется „Книговедение“ (Энциклопедический словарь), в ней есть и шрифты, и всякое-якое о книге. Вам это нужно, и, если не приобрели, я привезу осенью. До осени не поеду и не полечу никуда — очень трудно летом от нас летать и ездить. Сам я с весны ничего серьезного не делаю, а М. С. стучит на машинке. Все живы и здоровы, как здесь, так и в Вологде, чего и вам желаем. Целуем и обнимаем — я и М. С.
10 июля 1982 г.
Вышла книга Яновского, видели, нет?»
Письмо написано на почтовой болгарской открытке с видами Хисара, курортного местечка в Болгарии:
«Дорогие Юля! Женя!
Не знаю, успею ли из дома, так заранее поздравляю Вас с Новым годом и желаю главного — здоровья!
