Ознакомительная версия.
И с этого фильма я понял, что такое ТВ. Это — не кино, здесь должен быть крупный план и должна быть личность на экране. Вот такой личностью для нас и стала Майя.
Из всех премьер наших песен, которые пела Майя, самой главной была «Нежность».
Это было в декабре шестьдесят пятого года, в Колонном зале, с оркестром Юрия Васильевича Силантьева. Александры Николаевны на концерте не было, она была в служебной командировке от Союза композиторов в Японии. Майя, перед тем как спеть эту песню, сказала несколько слов — что она волнуется, потому что песня ей очень нравится, жаль, что автора на концерте нет… Майя хотела как-то подогреть интерес к песне.
И надо сказать, когда она спела, зал эту песню принял, но не так, как удачную премьеру или будущий шлягер, не было абсолютно никакого успеха, были хлопки. Это было в первом отделении, до этого Майя уже пела, среди номеров был «Аист» Островского («Ах, здравствуй, аист! Мы наконец тебя дождались. Спасибо, аист, спасибо, птица, — гак и должно было случиться…» — А. Г.), и я прекрасно помню, как в перерыве подбежал к нам замечательный композитор, очень любящий нас Аркадий Ильич Островский, и сказал: «Ну что ты пишешь, ну кому это нужно, этот твой Экзюпери. У меня вот «Аист» — ты видишь, что делалось в зале? Каждая женщина хочет, чтобы у нее был ребенок, она ждет этого, а ты — о каком-то Экзюпери…»
Пахмутова. И за что мы благодарны Майе — после сдержанного такого приема она настолько была уверена в этой песне, что стала петь ее в каждом концерте, стала ее «раскручивать», как нынче говорят. Так далеко не все исполнители поступают. И как она сама была счастлива — звонит, говорит: «Знаешь, как принимали сегодня «Нежность»? Меня теперь не отпускают со сцены». Это был героический поступок в то время.
Добронравов. Вообще, у нас немало песен, которые запрещали. Когда записывали «Нежность» в Доме звукозаписи, меня отводили в коридор и говорили: «Коля, ну зачем тебе этот Экзюпери? Что, своих летчиков у нас нет? Ведь был замечательный летчик-испытатель Бахчиванджи, и даже по размеру его фамилия ложится. Убери ты этого иностранца из песни…» И я пытался объяснить. Тогда у нас были уже какие-то имена, дело до прямого запрещения не дошло, но сколько мне пришлось отстаивать этого Экзюпери! Мне важен не сам летчик, а человек, который глазами поэта смотрел оттуда на Землю, Вселенную, мне нужен был поэт, хотя он прозаик. Поэтому эта песня трудно проходила и на радио…
Пахмутова. Я была немножко хитрой, я понимала, что не нужно в каких-то случаях идти на прямой худсовет, когда сидят люди и слушают. Она в первый раз прошла в какой-то передаче, скорее всего, на радиостанции «Юность», в которой работал тогда наш друг Борис Абакумов, он был одним из основателей этой станции…
Добронравов. Она записала эту песню, записала хорошо, хотя Александра Николаевна считает, что это не совсем так…
Пахмутова. Но лучше и не было…
Добронравов. Я считаю, что это ее героический подвиг, ведь она сумела убедить, что это за песня. А потом было уже легко. Ее пели знаменитые артисты, из Большого театра — Тамара Синявская и Галина Калинина, пели Людмила Зыкина, Людмила Сенчина, Тамара Гвердцители, Фрида Боккара во Франции, пели немецкие исполнители… Когда Аля спросила в Германии — это еще было до перестройки — знаменитого, крупнейшего их издателя Сикорского, что нужно, чтобы наша советская песня вышла в Европу, он ответил: «Вам лично ничего не нужно, напишите еще одну «Нежность». У нас ее пели все…»
— А как эта песня оказалась в фильме «Три тополя на Плющихе»?
Пахмутова. Мне позвонила Татьяна Михайловна Лиознова и сказала, что она ставит фильм по рассказу Борщаговского «Три тополя на Шаболовке» и там будет звучать «Нежность». Мы встретились, я прочитала рассказ, и, как всегда это бывает с незлыми людьми, а я — человек незлой, такие люди всегда начинают кричать, принципиальничать, и всегда некстати. «Я не буду этого делать, эту песню знают летчики, космонавты, там — небо, а тут приезжает какая-то тетка, на базаре мясо продает, ну что это такое?»
Татьяна Михайловна, человек тактичный, говорит: «У меня много строится на этой песне, поэтому будут большие трудности, если я приглашу другого композитора. Посмотрите материал». Ну, конечно, я приехала на студию Горького, и мне показали этот эпизод, где Доронина и Ефремов в машине. И Доронина запела, так трогательно. И меня поразил Ефремов, его глаза. Человек, к которому пришла большая любовь. Как я могла не согласиться на такую работу! И когда я вышла и пошла к такси, у меня уже вся музыка была написана. Лиознова — такой режиссер, она знает, что хочет. Она сказала, прослушав: «Не нужно. Вот есть «Нежность», вот звучит ее ритм, вот ваша опора, на которую нужно нанизать новую тему, больше не нужно ничего».
Этот фильм дал следующее дыхание песне. А Татьяне Михайловне пришла мысль взять «Нежность» в картину, конечно, из-за того, что она слышала ее в исполнении Майи.
В конце картины по радио опять звучит песня: муж, его играет Шалевич, считает деньги, поездка была удачной, а она слышит эту песню и видит другого человека. И вот на такой растерянной ноте и кончается фильм. Такой подтекст у этой песни.
Добронравов. После фильма «Девчата» Майя с Иосифом записали песню «Старый клен», потом — «Девчонки танцуют на палубе». А я хочу остановиться на песне «Письмо на Усть-Илим», это одна из самых наших любимых песен. Самое лучшее ее исполнение было у Майи.
А история у этой песни такая.
К нам приехали ребята из Братска, которых мы хорошо знали, они и сказали: «Вы знаете, мы построили Братскую ГЭС, дальше мы должны строить Усть-Илимскую ГЭС, но денег, как всегда, у правительства нет. Помогите нам».
Это было после первой нашей поездки в Сибирь, в которой были «Главное, ребята», «ЛЭП-500». Они сказали: «Если не будет этой стройки, распадется наш коллектив», а коллектив у них после Братской ГЭС был замечательный, для него построить Усть-Илимскую ГЭС было проще, чем Братскую, несмотря на то что там пороги. «Напишите какое-нибудь произведение, — просили ребята, — где есть слово «Усть-Илим», пусть страна знает, что есть такое, что вот мы беремся за то, чтобы построить, упомяните где-нибудь…»
И вот мы выполнили этот социальный заказ. Нам вот сейчас говорят — вот вы, такие-сякие, писали по социальному заказу. Да, писали, вот так мы, например, написали прощальную песню Олимпиады, это тоже был социальный заказ.
Пахмутова. Когда мы приехали в Усть-Илим, там было восемь палаток и один деревянный дом барачного типа, в одной комнате было что-то вроде общежития, и вторая — маленькая библиотека и рация для связи с Братском. Майя ничего этого не знала, она не ездила с нами в эту поездку, уже потом там бывала, но вот так все это почувствовать — так может только великий талант.
Ознакомительная версия.
