Но политическая алчность, которая на всем протяжении войны была готова капитулировать перед врагом, захватила бразды правления лишенной руководства нацией.
Глава восемнадцатая
Флот открытого моря и война
Мне предстоит самая горестная часть моей задачи: я должен высказать мой взгляд на причины, по которым наш флот, после того как наша дипломатия не сумела предотвратить войну, не смог завоевать Германии справедливого мира и нашел свой бесславный конец. Я не намерен излагать историю морских операций. Сообразно задаче всей книги я хочу установить самые существенные моменты, позволяющие судить о нашем флоте. Прежде, всего я хотел бы указать на то, что и наша армия, которая к началу войны достигла военного совершенства, в конце концов не выдержала огромного превосходства сил противника. Возражение, что не будь у нас флота, не было бы и мировой войны, я опроверг раньше, указав, что недопущение поражения Франции уже ряд столетий являлось принципом английского государства.
Наши морские силы в 1914 году были уже очень значительны, однако они еще не достаточно созрели для того, чтобы сделать войну с нами несомненно рискованной, а мир – выгодным; эти силы находились еще в разгаре процесса развития, когда им пришлось столкнуться с флотами пяти крупнейших морских держав, к которым в 1917 году присоединилась еще и Америка.
Несмотря на все это, я и теперь еще держусь следующего убеждения, к которому и сводится весь трагизм конечного результата: флот мог выполнить свою задачу, он мог способствовать заключению почетного мира, если бы его правильно использовали. Флот был хорош, прекрасно обучен, личный состав рвался в бой, материальная часть стояла выше, чем у англичан. Самое очевидное доказательство боевых достоинств нашего флота и высокой оценки его противником заключается в том факте, что чем дольше затягивалась война, тем определеннее избегали столкновения с ним англичане. Несмотря на непрерывно увеличивавшееся численное превосходство, они ни разу не напали преднамеренно на наши морские силы. Наш флот в конце концов был охвачен той же болезнью, которая заразила всю Германию. Если на больших кораблях она обнаружила себя ярче и несколькими днями раньше, чем в армии, то существенная причина этого лежит в тесных отношениях, которые создались на верфях между распропагандированными рабочими массами и личным составом флота, в особенности кочегарами. Тогдашнее имперское руководство терпимо относилось к этому партийно-политическому движению, центр которого находился в Берлине.
Как во всем народе, так и во флоте в начале войны господствовала уверенность в том, что никто из немцев не стремился к войне. Как ни искусно умела Англия использовать возможность, представившуюся ей в 1914 году, ее давно подготовлявшийся план уничтожения будущего Германии был слишком хорошо известен. Поэтому настроение нашего флота в начале войны было весьма приподнятым и позволяло надеяться на лучшее. На смотрах старые резервисты обращались к офицерам с просьбой, чтобы их не ставили на подачу боеприпасов под защитой броневой палубы, а направляли к орудиям. Командиры наших миноносцев с нетерпением ожидали приказа «Флаг поднять!»{199}. Кадеты и гардемарины закрытых морских училищ и поставленных на прикол учебных судов проявляли бурное стремление попасть на борт корабля хотя бы в качестве вестовых. Кочегары и матросы отказались от обычных премий за рекордные достижения при бункеровке: «Мы работаем не за премию». Морские офицеры и инженеры соперничали между собой в стремлении придать кораблям высшую степень боевой готовности.
Каждый военный моряк уяснил себе в начале войны, что ему придется иметь дело с врагом, обладающим большим превосходством сил, врагом, чья непобедимость на море превратилась в догму. Французы, русские, итальянцы вообще не принимались в расчет в качестве противников.
Уже в мирное время германский и английский флоты относились друг к другу с особенным уважением. То, что в офицерских кают-компаниях германских кораблей провозглашались тосты за «день» (сражения с английским флотом) является просто выдумкой. Эта ложь была принесена затопившим мировую прессу потоком легенд о воинственных намерениях Германии. К тому же до войны наш флот питал для этого слишком большие симпатии к английскому морскому офицерству, а наше благородство делало подобные выходки совершенно немыслимыми. Не говоря уже о том, что желание сразиться с достойным и в два раза более сильным противником является простое глупостью.
Прежде чем перейти к рассмотрению обеих главных причин, в силу которых наш флот не смог достичь конечного успеха, я расскажу вкратце о действительном воздействии, оказанном им на ход войны.
Одними собственными силами наш флот предохранил от вражеского нападения все наше побережье, протянувшееся от Мемеля до Эмса; по нашему побережью не было сделано ни одного выстрела. Благодаря своему безусловному господству в Балтийском море наш флот обеспечил свободный подвоз товаров, в частности, особенно необходимой для нашей военной промышленности руды; он прикрывал левое крыло нашей восточной армии от намеченных русскими ударов в тыл, которые, вероятно, играли определенную роль в англо-русском морском соглашении 1914 года. Позднее флот обеспечил переброску одного крыла нашей армии через море. Своей успешной операцией против Эзеля и Моонзунда, проведенной в удачном сотрудничестве с армией, флот под командой адмиралов Шмидта и Венке способствовал преодолению последнего сопротивления России. Поскольку наш флот не был разбит и англичане вследствие этого не смогли перейти к тесной блокаде нашего побережья, северные державы и Голландия смогли сохранить нейтралитет, несмотря на угрозы Англии. В первом десятилетии текущего столетия, когда наш флот был еще слаб, Англия разработала план высадки десанта в Ютландии и, таким образом, собиралась совершить над Данией такое же насилие, какое впоследствии было совершено над Грецией. Германский флот сделал это предприятие неосуществимым.
Представим себе, каковы были бы последствия полного отсутствия или разгрома нашего флота для нашего экономического и стратегического положения. Если бы наш флот в Северном море подвергся давлению или хотя бы сильной угрозе, мы не смогли бы удержаться на западном и восточном фронтах. Но это еще не все. Наш флот принудил англичан к колоссальному увеличению собственных морских сил. Один только личный состав их флота был увеличен более чем в три раза. По сведениям из английских источников, вряд ли склонных к преувеличениям, в войне на море было занято 1,5-2 миллиона человек, что явилось значительным облегчением для нашего западного фронта.
