Ознакомительная версия.
— Я уже проснулся, Джанет, — огрызнулся я, — так что остынь, черт возьми. Смотрю финансовые новости.
— Да? Правда? — невинно поинтересовалась Джанет. — Я тоже смотрю. Что же сейчас говорит этот парень?
— Отвяжись, Джанет. Какого… что тебе от меня надо?
— Тебя спрашивает Алан Химтоуб. Говорит, это важно.
Алан Химтоуб, а попросту Алан-Химик, мой доверенный дилер, поставлявший мне кваалюд, был тот еще зануда. Ему было мало получить пятьдесят баксов за таблетку и катиться ко всем чертям. О нет! Этому наркодилеру хотелось нравиться окружающим, хотелось, чтобы его любили, или что там еще хотелось этому хрену! Этот жирный ублюдок вдохнул новую жизнь в девиз «Ваш местный наркодилер, всегда готов помочь!» Однако у него действительно был лучший в городе кваалюд, лучший в мире фирменный кваалюд, произведенный фармацевтическими компаниями в тех странах, где закон все еще разрешал его производство.
Да, печальная история. Когда-то кваалюд наряду с другими «легкими» (они же рекреационные) наркотиками был вполне легальным в США, но когда Управление по борьбе с наркотиками обратило внимание на то, что на каждый легальный рецепт приходилась сотня фальшивых, все подобные средства были один за другим изъяты из легального оборота. Теперь в мире осталось всего две страны, где кваалюд производился легально, — Испания и Германия. И в обеих странах контроль был настолько строгим, что было практически невозможно заполучить сколько-нибудь значимое количество.
Вот почему мое сердце забилось словно кроличье, когда я снял трубку и услышал голос Алана-Химика:
— Ты не поверишь, Джордан, но я нашел фармацевта на пенсии, у которого есть двадцать таблеток настоящего «леммона»,[14] пролежавшие в его сейфе под замком почти пятнадцать лет. Пять лет я ходил вокруг него, упрашивая продать мне леммон, но он ни в какую не соглашался. А теперь пришло время платить за колледж сына, и он готов продать их по пятьсот баксов за одну таблетку. Я подумал, может, тебе это будет интересно…
— Разумеется, мне это интересно! — перебил я его, чуть не обозвав Алана долбаным дебилом за то, что он сомневался в моей заинтересованности. Ведь кваалюд кваалюду рознь. У каждой компании-производителя формула была слегка иной, и, следовательно, таблетки с разными торговыми названиями оказывали чуть разное воздействие на организм. И никому не удалось сделать более правильный вариант, чем это получилось у гениев из компании «Леммон Фармасьютикалз», которая выпустила препарат на рынок под торговым названием «леммон-714». Колеса получились великолепные — не только по силе действия, но и из-за своей легендарной способности превратить любую девственницу из католической школы в ненасытную похотливую суку. Поэтому они получили второе название — расширитель ножек.
— Я возьму все! — выпалил я. — И вообще, скажи ему, если он продаст мне сорок колес, я куплю их по тысяче баксов за штуку, а если сто — по полторы тысячи! Это же сто пятьдесят тысяч долларов, Алан!
Слава богу, Волк — человек богатый, подумал я. Надо же, настоящий леммон! «Палладин»,[15] например, тоже считался настоящим кваалюдом, потому что легально производился крупной испанской фармацевтической компанией. Но если уж палладин настоящий, то леммон — дважды настоящий!
— Но у него есть только двадцать, — отозвался Алан.
— Черт! Ты уверен? Ты случайно не собираешься припрятать часть для себя?
— Нет, конечно. Я считаю тебя другом и ни за что не стал бы так поступать с другом.
Чертов болван, подумал я, но вслух сказал:
— Согласен, с друзьями так не поступают. Когда ты сможешь приехать?
— Он будет дома не раньше четырех, значит, я смогу приехать в Олд-Бруквилл около пяти. Но ты смотри, не ешь пока ничего.
— Это и вовсе ни к чему! Мне неприятна даже мысль о еде!
На этом мы распрощались. Повесив трубку, я стал радостно кувыркаться на белом шелковом одеяле за двенадцать тысяч долларов словно пацан, только что выигравший покупательскую лотерею в самом большом и дорогом магазине классных игрушек.
Отправившись в ванную, я открыл аптечку и достал оттуда коробку с одноразовыми клизмами слабительного. Вскрыв одну упаковку, я стянул трусы до колен и с силой засунул кончик клизмы в задницу так глубоко, что достал до сигмовидной кишки. Спустя три минуты все содержимое нижнего отдела кишечника фонтаном вылетело наружу. В глубине души я был уверен, что это не добавит мне кайфа, и тем не менее это казалось разумной мерой. Потом я сунул два пальца в глотку, и остатки завтрака также покинули желудок.
Да, я сделал то, что сделал бы любой здравомыслящий человек в подобных обстоятельствах, разве что в другом порядке — сначала два пальца в рот, а уж потом клизму. Но я тщательно вымыл руки горячей водой, так что эта небольшое нарушение правильной последовательности не должно было иметь последствий.
Потом я позвонил Дэнни и велел ему проделать то же самое, что он, конечно же, с радостью и выполнил.
В пять часов вечера мы с Дэнни гоняли шары в бильярдной, расположенной в цокольном этаже моего дома, в нетерпении поджидая Алана-химика. У меня игра не шла, и Дэнни вот уже тридцать минут гонял меня вокруг стола. Пока шары звучно стукались о борта и друг о друга, Дэнни последними словами нес Виктора Вонга:
— Я на сто процентов уверен в том, что акции идут от Китайца. Такого количества нет ни у кого другого.
Акции, о которых говорил Дэнни, были из новой эмиссии инвестиционной компании «Эм-Эйч Мейерсон». Проблема заключалась в том, что я, исполняя часть моей договоренности с Кенни, обещал отдать Виктору крупные пакеты этих акций. Разумеется, были даны недвусмысленные инструкции пока не продавать их, и, разумеется, Виктор полностью игнорировал эти инструкции и уже продал их почти все до последней. Самое досадное заключалось в том, что по самой природе биржи NASDAQ было невозможно доказать, что продает именно он. Все это были лишь предположения.
Тем не менее методом исключения было нетрудно понять, откуда растут ноги: Китаец поимел нас.
— Чему ты так удивляешься? — устало поинтересовался я. — Этот Виктор — извращенный маньяк. Он бы организовал продажу бумаг, даже если в этом не было бы никакой выгоды, просто назло нам. Теперь ты понимаешь, почему я предлагал тебе продать лишнюю сотню тысяч акций без покрытия? Он продаст все, что у него есть, а ты никак не пострадаешь.
Дэнни мрачно кивнул.
— Не волнуйся, дружище, — ободрил я его. — Сколько ты ему уже продал?
Ознакомительная версия.
