Ознакомительная версия.
— Прямо сейчас?
Я утвердительно кивнул и трижды быстро-быстро повторил:
— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!
Герцогиня улыбнулась и кивнула. Мы вдвоем удалились ненадолго в ванную комнату.
Без особых церемоний я нагнул ее над раковиной и грубо вошел в нее без единой капли смазки.
— Ай! — вскрикнула она, снова чихнула и закашлялась.
— Будь здорова, любовь моя, — сказал я, быстро двигая бедрами взад-вперед. Через несколько секунд пришел бешеный оргазм. От начала до конца все заняло не больше минуты.
Герцогиня повернула свою хорошенькую головку и спросила:
— Это что — все? Ты кончил?
— Угу, — ответил я, потирая кончики пальцев. Покалывания все еще не было. — А ты нет? Почему бы тебе не подняться к себе и не попробовать кончить с помощью вибратора?
Все еще опираясь руками на раковину, она спросила:
— Почему тебе так не терпится избавиться от меня? Я знаю, вы с Дэнни что-то затеяли. Что?
— Ничего. У нас просто деловой разговор, милая, вот и все.
— Пошел ты к черту! — сердито воскликнула Герцогиня. — Ты врешь, я знаю!
Одним быстрым движением она резко выпрямилась, и я отлетел к двери, с силой стукнувшись о нее. Потом Герцогиня натянула свои рейтузы, сердито чихнула, посмотрела в зеркало, поправила волосы и, оттолкнув меня в сторону, вышла.
Спустя десять минут мы с Дэнни остались одни, все еще не словив и тени кайфа. Печально покачав головой, я сказал:
— Они такие старые, что, должно быть, потеряли свою силу. Думаю, надо съесть по второй.
Так мы и сделали, но спустя еще полчаса нас так и не вставило. Совсем не вставило!
— Нет, что за херня? — возмутился Дэнни. — Пятьсот баксов за пилюлю, а они ни фига не действуют! Да это преступление! Дай я посмотрю срок годности на флаконе!
Я сунул ему флакон.
— До декабря 1981 года! — заорал он, взглянув на этикетку. — Они просрочены! — Он отвинтил крышку и вынул еще две таблетки. — Должно быть, они потеряли силу. Давай еще по одной.
Прошло еще полчаса. Мы были в отчаянии. Каждый из нас проглотил по три таблетки — и никакого эффекта! Не было даже покалывания.
— Все! — процедил я. — Они не действуют.
— Ага, — согласился Дэнни. — Такова жизнь, мой друг.
И тут по интеркому раздался голос Гвинн:
— Мистер Белфорт, вас спрашивает по телефону Бо Дитль.
Я тут же схватил трубку:
— Привет, Бо! Что скажешь?
Его ответ испугал меня.
— Мне нужно немедленно поговорить с тобой, — напряженно проговорил он, — но не по этому телефону. Найди таксофон и позвони мне по этому номеру. Есть чем записать?
— Да что происходит? — встревожился я. — Ты говорил с Бар…
— Не по этому телефону, дружище, — оборвал он меня. — В двух словах могу ответить — да, мне есть что тебе сказать. Бери ручку.
Спустя минуту я уже сидел за рулем моего маленького белого «мерседеса», отмораживая себе зад. В спешке я забыл надеть пальто. Было ужасно холодно, не больше пяти градусов, и совсем темно — семь… семь?.. семь вечера, как-никак. Я завел машину и выехал из ворот, потом повернул налево и с удивлением увидел длинный ряд машин, припаркованных по обе стороны улицы. Очевидно, кто-то в моем квартале устраивает вечеринку. «Замечательно!» — подумал я. Я только что выкинул десять тысяч баксов на самые бесполезные таблетки в мире, а кто-то устраивает праздники!
Мне нужно было добраться до бруквильского загородного клуба, где были таксофоны. Клуб был рядом, в нескольких сотнях ярдов от дома, и уже через тридцать секунд я подъезжал ко входу. Припарковавшись перед клубом, я поднялся по ступеням из красного кирпича между белыми коринфскими колоннами.
В вестибюле вдоль стены стояли таксофоны. Подойдя к одному из них, я снял трубку, набрал номер, который дал мне Бо, и вбил номер моей кредитки. После нескольких гудков я услышал ужасную новость.
— Послушай, дружище, — сказал Бо, — мне только что звонил Барсини. Он сказал, что ты главный фигурант дела по отмыванию денег, и оно в самом разгаре. Видимо, этот парень, Коулмэн, считает, что у тебя в Швейцарии припрятано двадцать миллионов баксов. У него там есть осведомитель. Барсини не стал вдаваться в подробности, но по его словам выходит, что ты замешан в еще каком-то деле и поначалу не был главным подозреваемым, но теперь Коулмэн сделал именно тебя центральной фигурой. Вероятно, твой домашний телефон, да и телефон пляжного домика прослушиваются. Так скажи мне, друг, в чем тут дело?
Я сделал глубокий вдох, стараясь сохранять спокойствие и придумать, что мне ответить Бо… но что я мог ему сказать? Что у меня миллионы долларов на счету на имя Патриции Меллор и что моя собственная теща контрабандой возила для меня наличку? Или что Тодда Гаррета арестовали, потому что дебил Дэнни сел за руль под кайфом? Что из этого я мог ему рассказать? Ничего. Поэтому я лишь сказал:
— У меня нет никаких денег в Швейцарии. Должно быть, это какая-то ошибка.
— Что? Я не понял, что ты сказал. Повтори, пожалуйста!
— Я грю, у мня и нет хахих теньк фсвисали.
— А, так ты под кайфом! — догадался Бо. — Не могу разобрать ни слова, черт побери! Послушай меня, Джордан, — сказал он неожиданно встревоженным голосом, — не садись-ка ты за руль. Скажи, где ты находишься, и я пришлю за тобой Рокко. Где ты, дружище? Говори, не молчи!
Меня неожиданно захлестнула теплая волна, по всему телу началось приятное покалывание. Телефонная трубка все еще была у моего уха, и я хотел сказать Бо, чтобы он прислал Рокко в клуб, но губы меня не слушались. Мозг посылал сигналы, но они не доходили до нужного места. Я чувствовал себя парализованным. И это ощущение было превосходным. Мне было так хорошо! Я смотрел на блестящую металлическую поверхность таксофона, наклонив набок голову и пытаясь увидеть собственное отражение… Таксофон был такой красивый!.. Такой блестящий, сияющий!.. Неожиданно таксофон начал удаляться… Что такое?.. Куда он удалялся?.. О черт!.. Я рухнул на спину, словно подрубленное дерево… ДЕРЕВО!.. БУМ!.. Я лежал на спине в полубессознательном состоянии, уставившись на потолок, отделанный белыми панелями, словно в офисе. Дешевка, а еще загородный клуб, подумал я. Эти чертовы васпы экономят даже на собственных клубах!
Я снова сделал глубокий вдох и ощупал себя, нет ли переломов. Однако все части тела оказались в полном порядке. Кайф в очередной раз уберег меня от повреждений. Ничего себе, понадобилось почти полтора часа, чтобы меня, наконец, вставило… ОГО! От фазы покалывания дело сразу перешло к слюнотечению. Впрочем, я открыл новую фазу — между слюнотечением и потерей сознания. Это была… как же ее назвать? Мозговой паралич! Да! Мой мозг был уже не в состоянии посылать ясные сигналы нервам и мускулам. Какая чудесная новая фаза кайфа! Мой мозг работал четко как никогда, но совершенно не мог управлять телом. Как хорошо! Как хорошо!
Ознакомительная версия.
