Секрет сложившегося вокруг Apple культа целиком заключался в таинственности, однако Дэниэл Коттке стал добровольным источником информации о Стиве и об Apple (а также обо мне). Я думаю, что Дэниэл начинал общаться с репортерами, не успевая понять свою связь с истиной. Но он говорил так хорошо и был настолько доступен, что многие обращались к нему. Какая находка для журналистов! Стив ужасающе ненавидел его за это. Я уверена, что на большинстве работ, посвященных истории Apple, лежит отпечаток суждений Дэниэла. Мы живем во времена получения информации сразу из большого числа источников. Это хорошая вещь, ведь истина достигается путем выслушивания различных толкований одной и той же истории. Полностью поддерживаю это.
Дэниэл был одним из первых тринадцати постоянных штатных сотрудников Apple, но единственным из первой сотни, кто не превратился в мультимиллионера. Когда стало понятно, что Коттке не получит сопоставимый с другими сооснователями «кусок пирога», именно Воз обеспечил получение Дэниэлом пакета акций в Apple. И я слышала, что Стив поднял Воза за это на смех.
Дэниэл воспользовался частью своего пакета акций для того, чтобы приобрести дом в викторианском стиле в Пало-Альто. Сейчас его дом переполнен всяческой утварью. Он коллекционирует все, что находит интересным. В результате его хлам лежит повсюду: от крыльца на входе и коридора в дом вплоть до каждой ступеньки ведущей наверх лестницы, а также находящегося на первом этаже зала, комнат и заднего двора. Расположенные в линию высокие стеллажи забиты до отказа во всех комнатах и блокируют идущий от окон свет. По территории его дома придется пробираться по тропинкам, сквозь пространство с негативной энергией, которая накопилась между ценными предметами.
Дом Дэниэла напоминает мне хранилище, этаж старого музея или библиотеки. Вряд ли он считает себя барахольщиком, поскольку думает, что все его вещи исключительно ценны. Со временем, когда его коллекция разрослась и на ней скопилось огромное количество пыли, я начала понимать, что что-то было не так. Казалось, дом Дэниэла превратился в огороженное место для утерянного идеализма шестидесятых и семидесятых годов. Я думаю, что Коттке гнался за этим идеализмом на протяжении многих лет, но ему не удавалось сводить вещи воедино и систематизировать. Словно он был хранителем капсулы утерянного времени, берегущим свою коллекцию и верность чему-то, природу чего не понимает.
Когда разговариваешь с Дэниэлом, его речь крайне выверена, его слова несут глубокий смысл и заслуживают доверия. Он проецирует большие, яркие конструкции c четким внутренним строением. Но когда видишь его дом, замечаешь, что вещи кажутся тем, чем не являются. Я полагаю, между тем, что Дэниэл проецирует и как он действительно живет, существует такая же огромная разница, как между дальновидностью Стива и его бесчеловечностью.
Люди любят Дэниэла, и я вспомнила почему, когда в августе 2010 года снова встретилась с ним. Наш совместный обед и общение привели к тому, что он захотел поделиться со мной некой информацией из имевшейся у него книжки. После обеда мы пошли к нему домой, чтобы ее найти. По сравнению с моим последним визитом семилетней давности в его доме появилось еще больше вещей. У меня внутри все перевернулось. Я села на диван, и просто под давлением моего веса на диванные подушки на меня стали падать предметы. Я втиснула ноги между сиденьем и кофейным столиком, который был полностью заставлен книгами и научной утварью. Я сидела очень осторожно, боясь задеть что-либо, поскольку казалось, все это нагромождение может ожить.
В полном трансе я смотрела, как Дэниэл невозмутимо ищет свою книгу. Его глаза искрились, а его худое тело излучало мощное тепло. Я наблюдала за его руками – изысканными и аккуратными, у него были эти самые «паучьи» пальцы, которые говорили о том, что человек увлекается компьютерами. Он держит вещи на расстоянии кончиками пальцев. Он абсолютно уверен, что знает, где все находится, и он также гордится своей системой упорядочения. Тем не менее в тот день он был раздражен, поскольку ему не удавалось найти книгу, которую он хотел одолжить мне. Он злился на себя и испытал потрясение из-за того факта, что дает попользоваться вещами на некоторое время и никогда не получает их назад. Внешне спокойно он произнес: «Мне необходимо разработать более совершенную систему контроля за вещами, которые я одалживаю. Кто-то, должно быть, позаимствовал книгу и не вернул ее». Затем он закричал: «Люди не возвращают мои вещи!»
К концу пятого десятка лет Дэниэл утратил привлекательную внешность золотого мальчика. Теперь у него измученное заботами лицо, как у старой женщины. Внезапно я решила спросить его, почему он не получил долю акций в Apple. Я сама себе удивлялась: почему я не задалась этим вопросом раньше? В свое время я автоматически встала на сторону Стива, который сказал мне, что «лишь потому, что Дэниэл размахивает метлой, когда нужно подмести пол, не означает, что он заслуживает долю пакета акций». Тогда я удовлетворилась этим заявлением, но к 2010 году я накопила достаточно жизненного опыта, чтобы поставить под сомнение абсолютно все, что Стив когда-либо говорил.
«Ах, это, – сказал Дэниэл. – Стив предлагал мне работу в отделе маркетинга». Его слова прозвучали мягко. Я с приятным чувством представила себе Дэниэла, работающего на направлении маркетинга. Казалось, это был бы отличный поворот событий, ведь он является радостным и очень ориентированным на людей человеком. Я отреагировала на эту идею с энтузиазмом: «О мой бог! Он предложил? Это ли не самый подходящий вариант!» Я никогда о нем не думала. «Стив – гений», – сказала я. Затем Дэниэл продолжил: «Но мне было неинтересно работать в сфере маркетинга, поскольку я ощущал что-то наподобие лихорадки, которая усиливала мое стремление понять технологии. Я не хотел прерывать процесс познания секретов работы компьютера. Я не мог остановиться!» Это было для меня большим откровением. Я никогда не думала о Дэниэле как о человеке с бескомпромиссным, страстным увлечением чем-либо. Он ходит неторопливо и, казалось, развил собственный бренд невозмутимости, того типа, который является результатом осведомленности о существовании буддистской философии, однако ему недостает понимания, насколько сильно он рискует в этой игре. Многие из моего поколения хотели жить по заветам духовных учений, однако мы не всегда проделывали необходимую для этого работу. Но дело в том, что Дэниэлу действительно нужно было разобраться в технологиях, и его стремление добиться этого как можно скорее означало, что он, вероятно, ломал голову над более серьезными загадками и нестыковками в самой технологии.
