Тогда Луи помахал ему и Анне-Марии рукой, предложив работу в Париже в любое время, когда тот захочет. Теперь единственным человеком, махавшим ему вслед, была заплаканная Анна-Мария. Он стал изгнанником с Рю де ла Пэ.Семейная трагедия
Рене обещал послать за Анной-Марией, когда подыщет себе жилье и у него будут деньги. Пьер и Эльма нашли ему гостиницу на первое время, и Анна-Мария поблагодарила их в письме: «Я была убита горем, когда он уехал, но ему нужно изменить жизнь и атмосферу». Несмотря на то что он сделал ее несчастной в Париже, она глубоко любила Рене и просила их заботиться о нем, особенно по выходным, когда у него не было чем занять себя. «Смотрите, чтобы [он] не был одинок ночью… Скажите ему, чтобы не смотрел слишком много на мои фотографии, потому что его письма печальны».
Анна-Мария хотела навестить его и с нетерпением ждала вести, что он готов принять ее. Он часто писал, присылал маленькие подарки, но письма были горькими. Анна-Мария, огорченная вынужденной разлукой и одиночеством мужа в городе, в отчаянии обратилась к дяде. «Я знаю, что ты имеешь огромное влияние на моего отца, – писала она в январе 1937 года, – и можешь успокоить его. Жаки делает все, что может, но иногда он просто ужасен». Ситуация в Cartier Paris улучшается, продолжала она, но чтобы пойти против босса, нужен смелый человек: «Все зависит от личного решения Луи».
Позже она снова написала Пьеру, поблагодарив за то, что он расплатился с ее долгами, так как отец перестал давать деньги. Луи ошибочно считал, писала она, что его бывшая жена, мать Анны-Марии, Андре-Каролина Ворт, дала ей средства. Реальность же была такова: «Она дает мне 5000 франков на Новый год для меня и детей». Вот почему у нее были долги, но, как в сказке, приехал дядя из Америки, чтобы помочь: «Tu es un vraiment grand guy» (ты действительно отличный парень), – написала она. И не знала, как благодарить его: «деньги не делают счастливым… но когда у тебя их нет, это очень тяжело».
Тем временем Рене, который скучал по своей прежней работе у Луи, получал новости о делах на Рю де ла Пэ от старых сотрудников. «Худший момент миновал, успокойтесь, наберитесь терпения, скоро все уляжется», – успокаивала бывшего начальника в январе 1937 года младшая коллега, верившая в его невиновность. Луи «очень горд», но он уже осознал свою ошибку и вскоре будет вынужден извиниться.
Как раз в тот момент, когда инцидент в Париже начал утихать, в Нью-Йорке разразилась трагедия. Стояла холодная зима, и в начале 1937 года Рене заболел. Из-за стрессов предыдущих нескольких месяцев у него развилась язва желудка, которая прорвалась, причинив сильнейшую боль. Пьер и Эльма ухаживали за ним. Мэй Биркхед, журналистка и близкая подруга Эльмы, была одной из тех, кто помогал Рене, когда его везли на операцию во французскую больницу на 30-й Восточной улице Манхэттена. Случай серьезный, но все были настроены оптимистично. Гленцер, который был с Рене, когда его впервые обвинили, телеграфировал из Флориды: «Это должно быть легкой борьбой для тебя после того, что мы пережили прошлым летом… Твой преданный друг Жюль Гленцер».
Анна-Мария, узнав о госпитализации мужа, пришла в отчаяние. Эльма писала, что она была у постели Рене и молилась за него. К сожалению, молитвы не спасли ему жизнь. Операция привела к дальнейшим осложнениям, тромб попал в легкие. Он умер через три недели, в конце февраля 1937 года. Охваченная горем, Анна-Мария две недели пребывала в шоке и, как потом призналась тете, сама хотела умереть. Дети были единственной причиной, заставившей ее жить: старший сын, Рене-Луи, которому только что исполнилось пятнадцать, необыкновенно напоминал отца.
Чувствуя беспомощность вдалеке, Эльма попросила свою подругу Мэй Биркхед проведать племянницу, когда та приедет во Францию. По прибытии в Париж Биркхед, освещавшая парижскую светскую жизнь для The New York Times и «вероятно, знавшая больше космополитов и общественных деятелей двух континентов, чем любой другой репортер в Европе или Америке», немедленно отправилась на Рю де ла Пэ. Луи, вернувшийся из Будапешта, только что услышал ужасную новость. «Внешне он спокоен, но совершенно не в себе», – писала она.
Нервничая из-за того, что увидит дочь, с которой он порвал отношения, так как прошлым летом она отказалась развестись с Рене, Луи попросил Биркхед сопровождать его к Анне-Марии. У него «больше не осталось плохих чувств к Рене, и он сказал, что это просто несчастливое стечение обстоятельств». Со временем, думала она, все это кончится. Анна-Мария между тем была сломлена: «Одна в постели и плачет навзрыд… У кровати лежит стопка писем Рене». Луи сидел рядом, «белый как простыня». Он был очень мил, призналась Биркхед, и принес Анне-Марии деньги, но… «был расстроен больше, чем готов признаться самому себе… Бедный Луи, я думаю, он сожалеет обо всем».
На парижских похоронах Рене к Луи присоединились его братья и сестра. В той же церкви, где Рене шестнадцать лет назад произносил брачные обеты, собрались прихожане, чтобы поддержать вдову и троих детей. Анна-Мария постепенно примирялась с отцом, но требовалось время. Вскоре после похорон Луи простился с дочерью. Пообещав сделать все, что в его силах, он вернулся в Венгрию, оставив Дево заниматься делами на Рю де ла Пэ.
«Тиары – это писк моды»
Жак и Нелли были страшно потрясены известием о смерти Рене. Думая об Анне-Марии, оставшейся с детьми, они тут же написали ей, приглашая приехать в Милтон-Хит, как только она почувствует себя готовой к путешествию. Жак беспокоился и о Луи. Его здоровье давно ослабло, и шок мог повысить и без того высокий уровень стресса. И все же, уговаривая старшего брата больше отдыхать, Жак вынужден был признать, что парижское отделение страдает без босса. А после ограбления на Рю де ла Пэ, 13 не хватало единства. Долгое отсутствие Луи в прошлом году было объяснимо, учитывая его проблемы с сердцем, но это создало подобие вакуума в Париже и «большое напряжение в офисе».
Британское общество переживало беспрецедентные времена. Бóльшую часть 1936 года скандальные отношения между королем и Уоллис Симпсон не попадали в британскую прессу. Однако в октябре король сделал ей предложение, а в следующем месяце он встретился с премьер-министром Стэнли Болдуином, чтобы объявить о своем намерении жениться на ней. Болдуин ответил, что британское общество никогда не примет разведенную женщину в качестве своей королевы. «Мне кажется, я знаю наш народ, – сказал премьер-министр. – Он готов многое вытерпеть в частной жизни, но не примет подобного в обществе». На встречах он изложил Эдуарду варианты: король должен либо отречься от миссис Симпсон, либо отречься от престола.
К декабрю новость о том, что будущий Эдуард VIII предпочел Уоллис Симпсон трону, попала в заголовки газет по всему миру. В пронзительном радиообращении из Виндзорского замка он объявил
