Кочегары проверили давление пара и уровень воды, затем сошлись у ведерка. Широко раскрыв рты, они сипло дышат.
— Жалко парня, Камп.
— Да. Но он сделал дело, и оно не умрет.
Грохот, свист и вой пара.
Глоток теплого клейстера из ведерка. Судорожные вздохи.
— Почему, Камп?
— Он успел всех членов партии разослать из Леопольд-вилля. В каждой провинции теперь будут расти свежие побеги. Будущему дереву цвести.
Отблески беспощадного огня. Ад.
Кочегары сходятся у ведерка.
— Жаль только, что Лунунба и его друзья еще крепко верят попам. Боюсь, что обожгутся, жизнь их научит, а ошибки откроют глаза. Я следующим рейсом обещал привезти литературу. Нужно будет заболеть, в Матади сойти на берег и под видом лечения организовать передачу.
— Это сложно и опасно.
— Я беру это на себя, Камп.
— Это сделаю я сам, Жанвье.
Очередной глоток теплого клейстера. Грохот и свист.
— У тебя семья, Камп, а я холост. Если дело провалится, придется надолго класть зубы на полку, работу после тюрьмы не найдешь. Я — коммунист и беру это на себя.
— Я — тоже коммунист, Жанвье. Я старше и опытнее, а что до безработицы… Войны без жертв не бывает.
Два призрака в этом багровом царстве огня и грохота. Они отпивают по глотку.
— Слушай, Камп…
— Иду я, Жанвье. Рыжий ван Кампен — упрямый парень. Много фламандцев на конголезской земле совершили тягчайшие преступления, и любого мерзавца конголезцы называю фламани. Так пусть же именно фламандец рискнет собой и своей семьей за их освобождение. В случае чего ты станешь потом на мое место.
Золотое зарево вокруг лайнера давно скрылось за горизонтом, оживленный порт Матади начинает стихать, взошла луна. Настала ночь, полная неги и благодати, как все ночи на экваторе. Гул лебедок, звон цепей и стук ящиков — все звуки дня постепенно становились мягче, пока ухо вдруг явственно не различило гортанный крик чайки. Потом из темноты уже слышен тихий плеск волн. Теперь каждый шаг, каждое слово можно услышать издалека.
Безмятежная ночь мира.
В стороне от порта на самом берегу океана стоит белый домик, окруженный роскошными пальмами. Ночью он кажется волшебным дворцом доброй феи, потому что в темноте не видны колючая проволока и штыки часовых. Это — жандармская станция. В нижнем этаже одно окно ярко освещено, рам нет, слышатся веселые голоса и песни.
— Слышь, ты, — говорит хорошенький молодой сержант, — твой скот может сам дойти до катера или его нужно волочить за ноги?
— Дойдет сам, — ухмыляется черный жандарм, — за последние две недели он отлежался. Теперь на нем можно возить камни.
Сержант Богарт щурит голубые глазки.
— Одного для него хватит. Пойди-ка заготовь камень, да веревку не забудь. Все отнеси на катер и доложи. Сегодня у меня дела. Быстрее сделаем и вернемся к смене.
Сержант Богарт был прав. Завтра у него чудесный день — день его свадьбы. В последнее время ему везло и очень странным образом. Капитан Адрианссенс вызвал его, обругал последними словами и посадил под арест. За что? Сидя в душной комнатушке, бедный капрал терялся в догадках. Он не пил и не курил, не прикоснулся ни к одной белой или черной женщине, не играл в карты, не украл ни одного франка у солдат и ни одной сотняжки из казны, хотя по должности белый капрал в лесных дебрях Африки именно это и должен был делать, как все белые начальники. Он оставался особенным и этим гордился. Хотел быть исправным служакой, капралом королевской армии и таким, который не сидит под арестом, а прямой дорогой идет к сержантским нашивкам и тепленькому местечку при штабе или, еще лучше, при хозяйственных складах.
И вдруг похабная ругань и арест…
Когда его под конвоем привезли в Леопольдвилль, бедный малый повесил голову.
После допросов в военной тюрьме капрала вызвали в комнату, где за столом сидели старшие офицеры. Толстый полковник с багровым носом страшно выпучил на него рачьи глаза и объявил, что следствие установило факты нарушения капралом Богартом целого ряда предписаний:
1) Вышепоименованный капрал вывел в обход района 10 солдат вместо 11, оставив одного по болезни без соответствующей справки от врача.
«Откуда мне взять справку, если ближайший врач находился на расстоянии 680 километров?» — подумал Богарт.
2) Солдаты взяли в обход по пачке патронов, хотя капитан Адрианссенс якобы распорядился взять по три.
«Это была явная неправда, капитана в Леопольдвилле не было».
За вышеуказанные нарушения вышеуказанный капрал исключается из списков военнослужащих королевской армии. Тут полковник перевел дух, однако капрал успел сказать: «Осмелюсь доложить», — но полковник посинел и заорал: «Молчать!» Затем отложил бумагу, по которой читал свое решение, взял другую и прочел, что мсье Вилем Питер Альберт де Витт Богарт зачисляется в расквартированный в городе Матади жандармский батальон с присвоением ему звания сержанта и выдачей единовременного особого вознаграждения в сумме 1000 (словами — одной тысячи) бельгийских франков. Молодой человек ошалел и тут же получил документы жандармского сержанта, пакет с деньгами и приказ — немедленно явиться по месту службы.
Много позднее Богарт встретил майора Адрианссенса: оказывается, подобная история случилась и с ним. Теперь оба работали в оживленном портовом городе и, надо сказать, хорошо работали, доказывая начальству свою преданность, пути которого, как и Господа Бога, неисповедимы.
Вскоре удачливый сержант познакомился с молоденькой девушкой, дочерью владельца портовой пивной. Правда, отец подумывал о лучшей партии, но… «время идет быстро, всякое может случиться, — рассуждал он, — дети любят друг друга, а из такого мальчика, как Вилем, выйдет толк. Начальство его ценит, характер у него покладистый, нравственность — выше похвал, не жандарм, а красная девушка. Пусть послужит, потом я устану, вернусь домой и оставлю ему свою пивную».
Это была нежная любовь, чувствительная и поэтическая, совсем такая, о которой мечтает фламандская молодежь. Несколько портили впечатление пальмы и жара, во всем остальном все шло, как полагается. Были счастливые свидания при луне, робкие прикосновения рук, стыдливо опущенные глаза и нежное полыхание щек… Приютившись под сенью пальм, молодые вспоминали Фландрию, плоские поля, стада коров, каналы… Обручились у священника, глядя на святой крест чистыми голубыми глазами, и вот завтра днем будет свадьба — маленькая Эмма станет госпожой Богарт!
Вообще говоря, можно было этой ночью отдохнуть от службы и свеженьким пойти в церковь. Но сержант Богарт был молод и всегда свеж, для него не поспать ночь было сущим пустяком, но, главное, не хотелось упускать кругленькую сумму — особую премию, которую начальство платило за выполнение «специального задания». Такие премии существенно увеличивали заработок. Премиальные деньги Богарт клал на особый банковский счет, они превращались в маленький капиталец, и молодой человек любовно растил это дерево — еще бы, под его сенью будет копошиться их будущий ребеночек. Вот и этой ночью сержант Богарт выполнит маленькое спецзадание, за которое днем ему выплатят денежки. Нужно будет вывести в море одного черномазого и с камнем на шее сбросить в воду.
